Барби обошла Яна, разглядывая его как дорогой и весьма привлекательный товар в магазине. Провела ладонью по его груди, коснулась плеч, взъерошила волосы. Ян лишь склонил голову, уворачиваясь от ее руки.
– Закончила спектакль? Где твой Спонсор?
– В кабинете. А зачем тебе?
Ян за руку потянул Катю за собой.
– Когда вернусь, принеси мне ключи от бумера, – бросил он Барби через плечо.
– Какого такого бумера? – насторожилась красотка.
– Того, что у фонтана припаркован. Его бумера. Семьсот пятидесятого. Цвет «Гавана». Чего стоишь? Мне еще объем двигателя сказать?
– С какой стати мне красть для тебя ключи?! – Барби догнала его на лестнице. – Он взбесится!
– Он еще больше взбесится, когда узнает, что я видел тебя в кофейне на проспекте в тесной компании с двумя патлатыми, похожими на мальчиков и на девочек одновременно. Но я ставлю на мальчиков.
– Это неправда!
– А это уж пусть Спонсор решает.
– Кретин!
– Ключи!
Ян рывком распахнул дверь кабинета и втолкнул внутрь Катю.
– Привет, па! Знакомься, это Кэт. Кэт, это Игнат Вадимович, мой отец.
Катя выдавила улыбку и пролепетала «здравствуйте».
Отец сидел в кресле у окна, заложив ногу за ногу, и читал газету. Внешне он не был похож на бультерьера, каким представляла его Катя. Скорее, на стареющего графа. Зачесанные назад темно-русые волосы. Строгие четкие черты лица. Осанистая, подтянутая фигура – насколько Катя могла рассмотреть из-за газеты. На нем была белая тенниска и серые штаны из какой-то мягкой ткани.
Игнат Вадимович отложил газету, снял очки и медленно, с усилием, поднял взгляд на сына. У Кати перехватило дыхание. Такие глаза она видела только у одного человека, и он сейчас стоял рядом с ней. Яркая зеленая радужка словно вбирала больше света, чем у других людей, а леденящая прозрачность у самых зрачков обгладывала косточки неосторожного наблюдателя.
Кате стало не по себе – как в первую встречу с Яном. Только тогда он смотрел на нее с легким любопытством и снисхождением, а Игнат Вадимович так мастерски ее игнорировал, что впору было засомневаться в своем присутствии. Впрочем, Катя и сама предпочла бы стать невидимой: не хотелось обжечься о перекрестные взгляды.
Она заметила, как выпрямилась, напряглась спина Яна, выше стал его подбородок.
– И это все, что ты хочешь сказать мне, сын? – сухо, словно в горле пересохло, произнес Игнат Вадимович.
– Да, это все, отец, – в тон ему ответил Ян.
Но не двинулся с места.
За несколько следующих минут – или часов – никто не проронил ни звука. Было слышно, как за