…О чём жалею?
Путь кремнистый
давно прорезал небеса,
туда вползают альпинисты,
вниз осыпая голоса.
Там в каждой туче – запах гари,
Там, дольний отрясая прах,
Рефрижератор закемарил,
Шофёр привстал на стременах…
И где пустыня внемлет богу,
Поправ ногою тормоза,
Он скалит фары на дорогу,
как в зубы взятые глаза.
Приезжала к нам из Кишинёва молдавская поэтесса Леонида Лари. Её стихи были таинственными, мистическими, полными музыки. Она подарила мне свою книжку и книжку Ирине Знаменской. Ирине она сделала надпись, где называла её «столБом русской поэзии»! Я надеюсь, что она имела в виду «столП».
Юкка Маллинен был удивительный человек. Выросший в финской деревне, он со страшной силой полюбил поэзию авангарда и модерна. Его послали на стажировку в Москву, где он подружился со всеми метаметафористами. Дружбе особенно способствовало то, что у него была стипендия в валюте и он мог покупать в «Берёзке» алкоголь и сигареты. А какой же русский поэт не любит сигареты «Кэмел» или виски «Белая лошадь»!
В тяжёлое для питерских поэтов время перестройки он приглашал их подкормиться в Финляндию. Я был у него в Хельсинки, где он жил один в типичной богемной квартире – с кучей тараканов, ржавой раковиной и жирной газовой плитой. Но зато перевёл Бродского на финский язык!
Мы следили за тем, что пишут питерские поэты – Виктор Кривулин, Лена Игнатова, Елена Шварц – и московские метаметафористы – Алексей Парщиков, Александр Ерёменко, Иван Жданов…
Александр Ерёменко приехал из Москвы к нам в гости зимой, в меховом полушубке. Когда кончился портвейн, он встал и вышел из комнаты на улицу. Вернулся через 40 минут в матросском бушлате и принёс семь бутылок портвейна. Как это было – не знаю до сих пор!
Бывали у нас и итальянские красавицы-славистки, и американский специалист по Мандельштаму…
Кстати, с одним таким специалистом произошла забавная история: органы подослали к нему агента, зная, что он гей. Началась любовь, которую органы тщательно фиксировали на фотоплёнку. Через неделю его пригласили в Большой дом и сказали, что если он не будет на них работать, то они опубликуют снимки. Он посмотрел снимки, они ему очень понравились, и он попросил подарить их ему, чтобы он мог показать друзьям и знакомым…
Конечно, много говорилось о политике. Наши пятницы были днями обмена самиздатом и тамиздатом, сообщениями о передачах по «Голосу Америки», «Свободе», «Немецкой волне». Книги и выступления Солженицына и Сахарова, материалы МХГ (Московской Хельсинкской группы), «Хроники текущих событий», «Континент» и «22»… Когда появился в самиздате «Архипелаг ГУЛАГ» – это было огромным событием, очень сильно укрепившим нас в ненависти к коммунизму.
В общей сложности в нашей общей «библиотеке» имелось более 100 экземпляров различной «запрещёнки». Часть из них была изъята у меня доблестными органами во время обыска в июле 82 года, но остальные сохранились, так как были на руках.
Сергей Мелещенко читал нам лекции о джазе, записывая предварительно музыкальные иллюстрации