Я уговариваю себя встать и не могу. Мы снова не поссорились, но и не разговариваем друг с другом.
На выходных он поехал с друзьями в сауну – пятничная традиция. В такие дни он часто возвращался под утро, с запахом алкоголя и падал спать, разбросав вещи дорожкой от входной двери. Обычно я спала крепко, не предъявляла претензий и не названивала, потому что знала – трубку он не возьмет. Ну баня ведь! Не будешь же прыгать в бассейн с телефоном.
В последний раз его домой привез Данил, старый друг, с которым они росли в одном дворе. Я проснулась от криков, еще когда они пытались подняться на крыльцо. Антон орал, ему отвечал спокойный голос. Во входную дверь они почти ввалились, в коридоре завязалась какая-то борьба, что-то упало на пол, кажется, статуэтка со столика – привезенная свекровью из поездки в Италию. Бум.
«Слава Богу», – подумала я. Хрупкий цветок странного мутно-оранжевого цвета я терпеть не могла. Выкинуть не поднималась рука, вопросов не избежать.
«Антоша привык к хорошим вещам в доме»
Сказано вслух, а сама думает: а не к этой твоей ширпотребной дряни из ИКЕА.
Антон орал что-то невнятное, голос его уговаривал, и, хочешь не хочешь, пришлось вставать, становиться участником концерта. Неловко. Особенно перед Данилом.
Я натянула сверху короткой пижамы халат и босиком вышла в коридор. Включила свет.
Антон, высокий, почти лежал на друге, который был на голову ниже, и цепко держался за него, продолжая что-то повторять.
– Привет, Ирин, – я заметила, что Данил трезвый или, по крайней мере, еще может твердо стоять на ногах.
– О, и от меня привет, – изображая удивление и едва открывая глаза, ухмылялся Антон.
Я терпеть не могла его пьяным. Не боялась, просто было брезгливо. Он никогда не становился агрессивным, разве что на словах. «Твой Елец как погремушка, – вздыхала Настя. – Шума много, а толку – пшик».
– Ирка. Жена! – хитро улыбнулся он другу. – Прикинь, жена. Нужна была жена – вот она, пожалуйста. Да, Ирин? Все простит и все поймет.
Данилу становилось неловко. Будто это он напился и несет чепуху. Закрыв за ним дверь и не успев обдумать привычный пристальный взгляд, я по звукам поняла, что муж в туалете – его тошнило. Складывая вещи в стиральную машину, я чувствовала не только запах мужского тела, духов и перегар. Мне почудилось что-то женское, терпкое – иланг-иланг?.. Но я, отругав себя за мнительность, решительно налила порошок в лоток и захлопнула круглую створку.
Раньше, проспавшись, он чувствовал вину и плыл в похмельных страхах. Был нежен, целовал, засыпал, обняв. Мы гуляли, смотрели фильмы, занимались любовью. Но со временем потребность во мне будто отпала.
В субботнее утро Антон был зол, плохо себя чувствовал, огрызался и не думал извиняться. В комнате, даже с распахнутыми окнами, плохо пахло алкоголем. Он проснулся и вышел на кухню, морщась от яркого света, и сердито посмотрел на меня. Я вытаскивала посуду из мойки.
– Блин, голова трещит. Нельзя потише?
– Потише