Долго испытывать удовольствие от картинки Никола Иванович себе не позволил. Как только радость стала растворяться в окружающем тумане, старик провел рукой по ставшему сосредоточенным лицу, и, нашарив сзади подлокотник кресла, уселся. Вздохнув, посмотрел наверх, поерзал в своем странном, висящем в пространстве кресле с болтающимися снизу шлейфами и явно выдранной с «мясом» крепежной системой, и, наконец, устроившись, ухмыльнулся. Кедровый кустик у ног исчез, ручеек тоже, скала правда, осталась, но розовый свет снизу, съедаемый уплотнившимся туманом, уже не доходил до обиталища вынужденного виртуала. Вместо этого, туманный мирок вокруг стал чуть темнее, подернулся рябью, как будто иллюзорный воздух неожиданно загустел. На ментальном уровне – а другого и не было – чувствовалось, казалось, что приближается прилив, как будто чудовищные волны всех возможных спектров сейчас обрушатся, разворошат и уничтожат покой подскального мирка.
– Та-эк. И чего это тут у нас? Инфопоток или так, инфолужица? – старик и раньше, еще в реальном мире, любил одиночество и в одиночестве научился разговаривать сам с собой. Теперь же, переживая вынужденное затворничество энергоряда в одном из первых, выращенных человечеством кристаллов-накопителей, бессрочное, без возможности покинуть замкнутое пространство, где не было и не могло быть ничего другого, кроме самого себя, Никола Иванович разговор с самим собой считал естественным. Да и не было здесь ничего, кроме мыслей вслух или мыслей про себя, и причудливые временами картинки и состояния сутью не отличались друг от друга. – Ну?
Прилив исчез, едва ощутимые сейчас сложновоспринимаемые вибрации совсем прекратились, вокруг старика ничего не происходило, только туман стелился, накатывал волнами откуда-то сверху, обрывался в пропасть. Никола Иванович расслабился, потом попытался сосредоточиться, стерев с лица ладонями усталость, снова расслабился, но все было тщетно. Потом старик просто понял, что ему сегодня не хочется создавать привычную для работы обстановку, поэтому