Интересным явлением в жизни польского общества были общественные гражданские суды: товарищеские, примирительные, чести[104]. За растрату общественных средств или доносительство такой суд мог приговорить обвиняемого к исключению из общества навсегда либо на определенный срок, запрету занимать выборные должности в общественных организациях, возвращению растраченных средств. В рабочей среде суды рассматривали дела о кражах, пьянстве, долгах, посредничали в урегулировании семейных ссор.
Несмотря на то, что в польском общественном сознании, литературе, а затем и в исторических трудах утвердилось мнение о полной русификации государственного аппарата в Царстве Польском, на самом деле русские доминировали только на высших должностях, количество которых было относительно невелико. Поляки продолжали сохранять численное преобладание в администрации, полиции и судебных учреждениях. Хорошей репутацией у поляков пользовались русские судьи и прокуроры, отличавшиеся образованностью, компетентностью, независимостью и неподкупностью[105]. Среди русских чиновников были не только «миссионеры-русификаторы», но и те, кто выполнял свои обязанности без большого рвения, а некоторые даже были дружественно настроены к польскому народу. Многие поляки делали карьеру в русской армии, занимали ответственные посты в российских министерствах, лоббируя интересы польских предпринимателей в различных уголках империи. Существенно меньшими возможностями обладало еврейское население Царства Польского, для которого был закрыт доступ ко многим сферам деятельности и в провинции, и в других регионах России.
Некоторые высшие сановники понимали важное значение польского вопроса для судеб страны. Одним из таких людей был министр иностранных дел России С.Д. Сазонов. В ноябре 1913 г. он писал Николаю II, что «крайне желательно избегать… новых поводов к недовольству, толкающему поляков в объятия наших зарубежных врагов»[106]. В записке на имя императора в начале 1914 г. министр подчеркивал, что «решение вопроса заключается… в создании реального интереса, который бы связал поляков с русской государственностью»[107]. Во имя «великодержавных интересов» России он считал целесообразным пойти навстречу «разумным желаниям польского общества в области самоуправления, языка, школы и церкви». Однако в последующем российский политик был вынужден признать, что ему так и не удалось склонить высшую власть к более «доверчивым отношениям с поляками». «Я ожидал от моего назначения министром иностранных дел возможности с большим успехом отстаивать и проводить мои взгляды в вопросах нашей польской политики, – вспоминал С.Д. Сазонов. – Однако я должен был вскоре убедиться, насколько трудно бюрократическому государству порвать с укоренившимися долгой практикой мнениями и привычками[108].
Но