Стою, не двигаясь, реву, пытаюсь понять, как мне действовать.
Может найти адвокатов? У нас была богатая семья, должно же было хоть что-то остаться? Заплатить этой жадной твари квартирой не получается, а что еще? Как забрать Митю…
Может ему действительно будет лучше с новыми папой и мамой?
Наверное, лучше… Но как же ломает, словно душу на части рвет.
Ненавижу, как я всех их ненавижу…
Не поверю, никогда не поверю, что где-то ему будет лучше, чем со мной…
Все еще стою, когда даже Мирон, выкинув сигарету, забрался в автобус.
Он повезет нас во взрослую жизнь. Кто-то верит, что она лучше будет, а я считаю: не сдохнем в канаве и уже хорошо… После карцера, голодных ужинов, наказаний струей воды, этих детей, кажется, уже ничего не может напугать.
Кроме разве что одиночества. Вот его я особенно боюсь. Без Мити я добровольно и навсегда сажусь в тот самый карцер.
– Самойлова! Либо ты садишься в автобус, либо я оттащу тебя за волосы! – орет из окна водитель, от жары раскрасневшийся как помидор. Может он лопнет?
– Иду, – кричу так, словно вместо этих трёх букв стоят другие. Потом топаю до открытой дверцы заваленного пазика. Залезаю внутрь и сажусь на одно из свободных мест. Сегодня из одной тюрьмы в другую уезжает всего девять человек. И скольких ждет такая же тюрьма. Работа… Часть девушек уже ждут в притонах, а парней там, где пригодятся их воровские способности. Остаётся понять, чем я буду заниматься.
Но сначала надо вытащить брата. Того самого мальчика, которого я держала на руках, когда мама принесла его домой после роддома. Папа стоял рядом с огромным медведем. О, да, наконец он получил своё продолжение…
А я получила малыша, которой наконец стал мне другом в огромном, безликом особняке, в которым мы жили.
Я уже забыла, какой была та моя жизнь, но брата я не забуду никогда.
– Самойлова, – подсаживается Мирон, и мне ничего не остается, как посмотреть в его зеленые глаза. Слишком большие на худом лице. – Ты дура.
– Как мило.
– Иди в прокуратуру и пиши на Илону заявление.
Теперь мне стало слушать гораздо интереснее, но страх, что Митю уже сегодня повезут куда-то там, буквально захлестывает.
– И что сказать? Что она тебя домогалась? Ты не в ее вкусе, – говорю язвительно, но Мирон даже внимания не обращает.
– Тебе надо сочинить байку про нее и про насилие над твоим братом. Если они спустят на тормозах, идти в прессу.
Слушаю, вроде смысл слов понимаю, но волнует другое.
– Зачем ты мне это говоришь? Почему хочешь помочь?
– Ну, – он заправляет длинную прядь непонятного цвета за ухо. – Я думал, ты как все. Ждешь богатого папика…
«И он туда же», – думаю зло.
– И что тебя натолкнуло на эту мысль?
– Ну ты в зеркало себя давно видела?
– В отличие от тебя, смотрюсь каждый день, – огрызаюсь, смотря на его сальные патлы, а потом примерно прикидываю, сколько мы уже проехали,