350. Ариф Алиев

вчера потеряла, ждала появления дежурного офицера; представил, о чем она сама могла думать в эти минуты, и расчувствовался. Она ведь могла оставить форму себе, как память о единственном сыне, или, на худой конец, продать ее или обменять. Старая, больная мать жила в бедности, тем не менее, сочла необходимым выполнить завещание сына. Мы, конечно, не оставили мать аскера в беде, но сейчас я о другом. Ханмирза Маликахмедоглу до последнего дыхания помнил о своем солдатском долге, не забывал, что надо вернуть казенное имущество, что молодая армия испытывает во всем нужду, и что эта форма в части пригодится! Растите таких преданных и честных аскеров! И никогда не забывайте: аскер всегда похож на своего командира, офицер – на своего генерала. Если командир отважный, то и аскер смелый, если офицер слабый, то и аскер никчемный. Победа приходит тогда и только тогда, когда во время боя возникает полное взаимопонимание между теми, кто отдает приказы, и теми, кто их исполняет. А теперь, господа, к сожалению, я вынужден покинуть вас. Скоро начнется важное собрание Совета Министров. Для меня было большой честью хоть на короткое время сидеть с вами за этим праздничным столом, я чрезвычайно горд тем, что имел возможность лично высказать господам офицерам искренние слова благодарности.

      Начальник штаба армии генерал-майор Салимов вышел проводить министра до машины, и мы сели на свои места только после его возвращения. Но все были, как на иголках. Чувствовали, что случилось нечто чрезвычайное, и мы на пороге важных событий.

      Часам к 12-ти ужин завершился. Приглашенные гости разъехались, а нам, офицерам воинских частей, было велено остаться и ждать. Генерал Салимов с командирами полков прошли в соседний малый зал.

      Офицеры беседовали стоя, беспокойно поглядывая на часы. В углу столовой, между двумя высокими окнами стояли напольные маятниковые часы в узком корпусе, достойные стать украшением самого изысканного ресторана. Двухметровый старинный шкаф, корпус которого был сделан из красного дерева, на который рука какого-то очень терпеливого мастера нанесла тонкий витиеватый узор. Сам маятник был похож на корабельный штурвал, в центр которого были вмонтированы еще одни маленькие часы. А висящие по бокам на цепочках две большие гири напоминали якорь и не мешали мерному покачиванию маятника. Вероятно, это были трофейные часы, доставшиеся в результате победы в морском сражении, хотя, может быть, являлись подарком казарме одного из меценатов-патриотов.

      За столом остался лишь худой капитан, который как ни в чем не бывало жевал очищенные орехи с кишмишом. На его спокойном лице застыло такое выражение, какое бывает у людей, знающих все наперед, и их невозможно чем-либо удивить.

      Я, не отрывая глаз от капитана, совершенно мне не знакомого, прошептал на ухо ротмистру Герай беку:

      – Видать, не зря сегодня по казармам ходили слухи. На все сто процентов – нас вернут в Зангезур.

      – Не уверен. Может, в Газахе или на Самуре что случилось?