Электропоезд лежал, на склоне чего-то большого, упершись головным вагоном в дно, и к счастью, покоился он словно влитой.
Непонятная уверенность в этом взялась неизвестно откуда, но Павел решил довериться чутью и стал спокойнее. – Катастроф больше не будет, – решил он.
Теперь следовало дойти, то есть подняться к концу поезда, который резко забирал вверх, а там можно и осмотреться. Выбора не было, и это была единственная доступная и видимая самая высокая точка в этом странном месте.
Было жарко, и тут он совершил очередное открытие – ветра, даже намека на него – маленького ветерка, не было за все это время ни разу.
Только его громкое пыхтение да тяжелые выдохи иногда освежали открытый треугольник у шеи. Павел расстегнул несколько пуговиц, но фирменный костюм снимать передумал. Тут, где все было чужим, добротный, сидевший по его фигуре пиджак с шевроном и погонами в секунды стал самой родной вещью и он боялся даже думать об этом.
Решил, что оттуда свысока можно будет определить, где он и в каком направлении двигаться. Сделал первые шаги в направлении высокой цели. Двинулся осторожно. Также по краю вагона, стараясь зацепиться за ребра. Как он был благодарен конструкторам, которые по только известной им причине их предусмотрели. Одно ногой он старался ступать на резиновый пояс, который опоясывал вагон. Так он чувствовал себя спокойнее – поскользнуться на резине было маловероятно. Что – то в темноте блеснуло, – Номер поезда, – определил он.
Он тут же про себя воспроизвел его, ведь знал наизусть – 2115. Во времени он уже не ориентировался. Счет был потерян, как только он потерял сознание и сколько он здесь находится, Павел даже не мог предположить, поэтому этот вопрос он оставил без ответа и забыл.
Казалось бы, небольшое путешествие давалось крайне нелегко, с трудом. Вагоны все круче и круче забирали вверх. Последние стояли чуть не вертикально, градус наклона был крут, и ему пришлось опуститься на четвереньки, а поскольку использовать поврежденную руку он пока не мог, точек опоры было всего три. Так он и полз на трех лапах.
Пока продолжался его первый большой поход он, поглядывая по сторонам, понял, что поезд лежит на гигантской куче местами утрамбованного хлама. Лишних вопросов он себе не задавал, так как ответов не было, и узнавал все в ходе разведки боем. Как во время этой вылазки.
Вот и последняя железная коробка, которая за время эксплуатации перевезла миллион, а может быть и гораздо больше пассажиров. В ней целовались, дрались, блевали и делали друг другу колкие замечания. Сейчас же ее торец должен был стать капитанским мостиком, той бочкой на грот – мачте корабля из которой торчит нос впередсмотрящего юнги, который до рези в глазах