По пути в зависимости от условий способ продвижения и транспортировки товаров менялся. Путешествовали на судах, на подводах и на санях и часто должны были перегружать товары. Возницы нанимались лишь на часть пути и затем отпускались (в отличие от поездок в Константинополь)[112]. На Московской территории расстояния измерялись верстами: «…24 версты от Новогрудка, почти 5 миль, затем 5 верст составляют одну немецкую милю. Поэтому верста, которой московиты измеряют свою страну, может равняться итальянской миле, от которых так же пять соответствует одной немецкой» (л. 1185)[113].
Местность, которую проезжали, была покрыта необъятными лесами. Брянский лес простирался более чем на 23 мили, через него вела узкая, но защищенная дорога. Хотя теперь купцы были спокойны в отношении татар, зато в опасной близости оказались медведи, которые подошли к месту ночной стоянки каравана, несмотря на то, что там зажгли многочисленные костры. Лесные богатства здесь не оберегали, «так как в обширной лесной глуши дерева было в избытке, то его не щадили»[114]. Эту расточительность по отношению к природе отмечали на просторах Московского царства и другие путешественники.
Население Московии относилось к купцам дружелюбно, выказывая готовность оказать услуги. Например, в Брянске «нас приняли чрезвычайно любезно, в ответ на нашу просьбу снабдив едой и питьем. По пути от края деревни до постоялого двора разложили 20 костров, у которых ликовал народ, играя на домрах, скрипках, лирах и дудках. При выходе из постоялого двора так играли на свирели, что лучше не смогли бы и в Гданьске. Мне думается, что ни в какой стране, кроме этой, лиры не столь популярны […]. Я не знаю, как назвать домры по-немецки, таких нет, только половинная лютня»[115], – описывал музыкальные инструменты московитов Груневег.
В православных монастырях монахи тоже проявляли заботу об армянских купцах, которые в благодарность великодушно сделали щедрые пожертвования. Совместно провели рождественский сочельник, который у православных был уже Epiphanias, и старались подражать жестам единственного грека в караване[116]. В жилищах Груневег обратил внимание на красные углы с иконами и подчеркнул, что при входе в дом сначала следовало «приветствовать» их, каковое правило усвоили и путешественники. «Когда я входил в комнату и сразу же здоровался с народом,