Для меня, внука жительницы Прованса, поездка в Маноск – это прежде всего новое погружение в детские воспоминания, когда я проводил каникулы на юге в доме, где все шкафы пахли лавандой.
Моя бабушка в начале века прожила несколько лет в этом аромате, пока училась в Дине. Когда она рассказывала об этом, к ней возвращался местный акцент. Она говорила о лаванде как о ветках оливы или засахаренных фруктах на Пасху. Перед Первой мировой войной после уроков нравственности школьные учителя просили учеников, чтобы те уговаривали родителей посадить лаванду в их хозяйствах, чтобы семейное дело помогло процветанию всего региона. Разумеется, Маноск – это еще и вселенная великого писателя Жана Жионо. В «Провансе» он пишет, что лаванда высшего сорта растет высоко, в отрогах Монтань-де-Люра. Она – душа Верхнего Прованса. Писатель называет историческим сердцем лаванды бедные земли овец, камней и ветра между Альпами и Провансом. В первые десятилетия XX века весь регион жил лавандой. Это был мир селекции, перегонных аппаратов, рынков в Дине и Маноске, на которых торговали эссенцией. Жионо пишет: «В пору сбора урожая вечера благоухают, краски заката – это земля, устланная срезанными цветами. Примитивные перегонные аппараты, установленные возле водоемов, дышат красным пламенем в ночи».
История лаванды в Провансе еще более древняя. Дикая лаванда всегда росла в этих местах на склонах гор, и семьи пастухов срезали кусты серпом banassiures. Самые ранние из сохранившихся перегонных аппаратов датируются XVII веком. Начиная с 1850 года спрос на лавандовую эссенцию настолько вырос, что кустарные производства по дистилляции начали расширяться и технически оснащаться. На смену маленьким перегонным аппаратам приходит передвижная модель, которая ездит из деревни в деревню, чтобы обработать свежий урожай, собранный крестьянами. Почти на сто лет такие перегонные аппараты станут частью жизни региона. Тележки с медными баками, запряженные мулами, постепенно уступили место грузовикам, но функции не изменились. К 1890 году лаванду начали высаживать на полях. Это было необходимо, чтобы удовлетворять растущий спрос парфюмерной индустрии. Сбор дикой лаванды практически исчез как промысел после кровавой бойни Первой мировой войны из-за нехватки рабочих рук. Жюльен, брат моей бабушки, был убит на Сомме в 1915 году в возрасте 20 лет. Бабушка никогда об этом не говорила, она предпочитала вспоминать о лаванде.
Культурная лаванда постепенно вытеснила из производства дикую, и ее аромат со временем стали воспринимать иначе. Это была своего рода расплата за невероятную популярность и повсеместность использования лаванды, в течение века непосредственно влиявшей на развитие парфюмерного производства в Грассе. Процветание индустрии было неразрывно связано с сенсационным