Целую!
Еще раз перечитываю текст и досадливо морщусь. Разве это то, что я хотел сказать любимой женщине? Боже мой, опять какой-то производственный отчет. Неужели это она хочет от меня услышать? Какая пошлость…
Мог бы всю эту деловую хрень отправить телеграфом.
А что писать? Что я тоскую, что уже буквально бросаюсь на стены в безумном желании бросить все к чертям собачьим, и, заложив карету дирижабль, вылететь немедленно к той своей единственной, к той, кого собственным волюнтаристским решением отправил в заточение на остров Христа?
И чего больше в этом моем решении? Государственной мудрости или боязни потерять любимую, желания оградить ее и детей от малейшей возможной опасности?
Или я просто идиот, создающий проблемы сам себе и ей заодно?
Я не знаю.
Не знаю!!!
А Маше на острове каково? С двумя орущими детьми и государственными обязанностями? Она же не просто домохозяйка, а реальная императрица, обязанности которой обширны и разнообразны.
Быть может, только этим она там и спасается.
Как и я здесь.
«Марфино. 4 октября 1918 года».
4 октября.
Да, сегодня ровно два месяца с того дня, как я, расцеловав близнецов и жену, покинул остров Христа.
Сколько боли и тоски было в ее глазах! А что я ей мог сказать? Какую-нибудь пошлую фигню, типа того, что другие жены месяцами ждут своих моряков и прочих путешественников? Годами ждут солдат с войны? Держись, мол, мать, Господь терпел и нам велел…
Кому нужны все эти нелепые побасенки? Пустые слова.
Пустые строки.
Как мне все надоело…
Ладно, надо закругляться с личными делами, Россия не ждет. Я заклеил конверт и наложил сургуч Императорской печати. Уже завтра мое письмо окажется на острове Христа, иначе зачем я плачу фельдъегерям жалованье?
Москва – Харьков – Одесса – Константинополь.
Остров Христа – конечный пункт. Точнее, конечный пункт для самолета Си-29-К, который возит почту. Почту государственной важности. В том числе и мою любовную переписку с женой. Даже боюсь себе представить, через сколько лет такая банальная переписка мужа и жены будет рассекречена. Может, лет через двадцать-тридцать, а может, и через все пятьдесят.
Империя Единства. Ромея. Константинополь. Малый Николаевский дворец. 4 октября 1918 года
– Ваше императорское высочество! К вам ее императорское высочество великая княгиня Ольга Александровна!
Николай удивленно посмотрел на адъютанта, затем быстро глянул в окно и убедился, что яхта «Стрела» пришвартована всего в четырехстах метрах от дворца. Чертыхнувшись про себя, он велел:
– Просите.
Сестра вошла в кабинет и, поправляя маску с государственным гербом Единства, сказала с ноткой приветливости в голосе:
– Здравствуй, Ники! Я к тебе с визитом. Целоваться не будем,