Шакал в изгнании. Всеволод Алферов

вскрикнуть, он сжал ее горло в крепких тисках своих рук, подержал несколько секунд – и над ней сомкнулась темнота…

      Теперь, когда жрец уже произнес над его телом ритуальное «Он был чист», когда плакальщицы готовились начать свой заунывный вой, а дверной молоток на крыльце был обмотан черной перчаткой – Картхис уносил в погребальный костер не только похоть. Невольно, нехотя – он был надежной защитой для ее сына. «Теперь я должна буду все делать сама», – с тревогой думала женщина.

      «Он не был чист! – хотелось вопить ей над укутанным в саваны телом. – Он был грязной и похотливой свиньей. Я ненавижу его! Даже сейчас – ненавижу!». Но ее окружали богатые купцы и вельможи, они таращились на нее маслянисто поблескивающими глазами, они ворочали жирными мясистыми языками, произнося какие-то бессмысленные слова. Они были нужны Дженне. Нужны Рами. Ради него она способна вытерпеть любую пытку.

      – Хватит! – прервала она служанку. – Зажги лампады и можешь идти.

      Теперь ей оставалось лишь ждать. Время, словно змея, свивалось кольцами благовонного дыма, время оседало на подсвечниках слезами оплывшего воска… Дженна в последний раз обошла усадьбу, чтобы проверить, все ли слуги ушли в пристройку. Стоя у задних дверей, она мяла в руках кроваво-красные агаты четок – ведь теперь, когда Картхис корчился в огнях мира теней, ее ночной посетитель мог не прийти.

      Когда она услышала долгожданный стук, Дженна бросила всполошенный взгляд наверх. В пустом, словно бы вымершем доме тихое постукивание гремело, как посох жреца, отдавалось меж стенами эхом. Меньше всего ей хотелось потом объясняться с сыном.