Страны, одна за другой, объявляют себя либо дружественными, либо нейтральными по отношению к гитлеровской Германии. Конечно, эта история с евреями и цыганами неприятна – почему, собственно, он их так ненавидит? Но кто его знает, может быть, он и тут прав – доказал же он свою правоту во всем остальном.
Никто и ничто не способствовало успеху Гитлера так, как довоенные правительства Великобритании и Франции. Я надеюсь, что суды над военными преступниками устраиваются не для того, чтобы отомстить, а для того, чтобы мы могли усвоить уроки истории и не повторять ошибок в будущем. Именно поэтому и Чемберлен и Даладье несут ответственность за то, что случилось, их поступки должны быть тщательно проанализированы, а результаты такого анализа опубликованы не в специальных исторических журналах, а в школьных учебниках истории. Самое поразительное в их непростительной недогадливости то, что они даже не использовали передышку. Они бросили в пасть Гитлеру две мирных державы и не использовали передышку для модернизации собственной обороны.
В Польше народ ликует на улицах, симпатии к Германии проявляются особенно сильно, когда польские войска входят в чешский Чешинь. Киножурналы показывают, как польские солдаты ломают пограничные шлагбаумы, генерал, руководящий оккупацией беззащитного энклава – чуть ли не национальный герой. Вся страна смотрит в кино, читает в газетах и слушает по радио как он, на белом коне, во главе своего кавалерийского полка гордо переходит границу. Венгрия и Польша помогают Германии растерзать мирную, дружески настроенную братскую страну. Как долго это может продолжаться?
Но наша жизнь не меняется. Роман начал учиться в моей школе, мы видимся иногда на переменах в школьных коридорах или во дворе. Я подрос, но все равно пока один из самых маленьких в классе. Когда родители уходят, а Роман засыпает, Рози подолгу просиживает около меня в гостиной и расчесывает мне волосы. Мы ничего не говорим, я лежу и притворяюсь, что читаю. Это приятно и волнующе.
Я прекратил лодырничать, в школе учусь старательно, и к концу учебного 1939 года у меня в аттестате только хорошие отметки. Пинкус и Сара довольны. Ни они, ни я еще не знают, что это мои последние отметки в Еврейской школе.
Никто в школе не осознает, что это наш последний учебный год, что наша школа вскоре будет уничтожена, так же, как гимназия Аксера и все другие еврейские школы в Польше. Школы, предназначенные для образования первого поколения евреев, которое могло бы, после столетий обучения в гетто, в хедерах и йешивах и несмотря на сегрегацию в обществе, получить полноценные знания. Первое поколение юношей и девушек, избавленных от менталитета гетто, свободно говорящих на языке