– Да, мэм, мы согласны, – говорит Дикон. – Мы с радостью объединим наши усилия с кузеном Перси, Реджи. Это освободит нас от необходимости следить за расходами – признаюсь, для меня это ужасное бремя.
Леди Бромли внезапно встает, и мы трое поспешно вскакиваем. Она пожимает руку Дикону, потом Жан-Клоду и, наконец, мне. Я вижу, как ее темные глаза наполняются слезами, однако она берет себя в руки.
– Как долго… – начинает леди Бромли.
– Мы завершим экспедицию и предоставим вам полный отчет к середине лета следующего года, – говорит Дикон. – Я беру с собой небольшой фотоаппарат, но обещаю, что мы заберем с собой все, что сможем… личные вещи лорда Персиваля, одежду, письма…
– Если его нет в живых, – перебивает леди Бромли абсолютно бесстрастным тоном. – Я убеждена, что он предпочел бы быть похороненным там, на горе. Но я была бы очень благодарна за несколько памятных вещей, о которых вы упоминали… как бы тяжело ни было на них смотреть… и фотографии.
Мы дружно киваем. У меня нелепое ощущение, что я сам вот-вот расплачусь. И еще я чувствую вину. И радость.
– Если же мой Перси жив, – леди Бромли кажется еще прямее и выше, – я хочу, чтобы вы привезли его домой, ко мне.
Больше она не произносит ни слова – просто поворачивается и выходит из комнаты через потайную дверь в библиотеку.
Прошло несколько секунд, прежде чем я сообразил, что с нами попрощались. И что Дикон добился того, что обещал нам, – финансирования экспедиции из трех человек (а теперь плюс одного бухгалтера) для восхождения на гору Эверест. Если мы найдем тело бедняги Перси, тем лучше. Если нет, то, возможно, покорим самую высокую вершину мира.
Поездка в экипаже до границы поместья кажется бесконечной. Бенсон, наш кучер с моржовыми усами, хранит молчание. Мы трое, сидящие в экипаже, тоже не разговариваем друг с другом. Но воздух вокруг нас словно пропитан эмоциями.
Бенсон высаживает нас на засыпанной белым гравием площадке для машин – пустой, если не считать нашего открытого автомобиля с краю. Мы по-прежнему молчим.
Внезапно Жан-Клод бросается бегом по бесконечному пространству стриженой травы за гравийной площадкой, издает громкий крик и проходится колесом четыре раза. Мы с Диконом смеемся и смотрим друг на друга с улыбками довольных идиотов – что в данный момент недалеко от истины.
Но когда мы едем назад, сквозь мою радость и предвкушение экспедиции, о которой я не мог и мечтать, пробивается одна мысль: здесь, в центре 9400 акров красивейшей в мире местности, томится навеки разбитое сердце и непоправимо поврежденный разум.
Сможем ли мы принести ей хоть каплю душевного покоя? Впервые за все время, пока мы строим