Сердце швеи усиленно билось… Глубокое волнение вызвало даже румянец на ее вечно бледном лице. По временам девушка бросала испуганный взгляд на письмо, сжатое в руке; это письмо, прибывшее с вечерней почтой, было положено привратником-красильщиком на ее стол, пока она присутствовала при свидании Дагобера с семьей.
Через некоторое время девушке послышался шум отворявшейся соседней двери.
– Наконец-то он! – воскликнула Горбунья.
Действительно, Агриколь вошел.
– Я ждал, пока заснет отец, – сказал шепотом кузнец. Он, по-видимому, скорее испытывал любопытство, чем тревогу. – Ну, что случилось, милая Горбунья? Как ты взволнована! Ты плачешь… В чем дело? О какой опасности хотела ты со мной поговорить?
– На… читай! – отвечала дрожащим голосом швея, поспешно протягивая ему распечатанное письмо.
Агриколь подошел к огню и прочитал следующее:
«Особа, не имеющая возможности себя назвать, но знающая, с каким братским участием вы относитесь к Агриколю Бодуэну, предупреждает вас, что завтра, по всей вероятности, этот честный молодой рабочий будет арестован…»
– Я?! – воскликнул Агриколь, с удивлением смотря на молодую девушку. – Что это значит?
– Читай дальше, – взволнованно промолвила швея, ломая руки.
Агриколь продолжал, не веря своим глазам:
«Его песня «Освобожденные труженики» признана преступной; множество экземпляров ее было найдено в бумагах тайного общества, руководители которого арестованы вследствие открытия заговора на улице Прувер».
– Увы! – заливаясь слезами, начала Горбунья, – я все теперь понимаю. Этот человек, подсматривавший около нашего дома, по словам красильщика, был не кто иной, как шпион… он, несомненно, поджидал твоего возвращения!..
– Да полно, это нелепое обвинение! – воскликнул Агриколь. – Не мучь себя понапрасну, милая… Я политикой не занимаюсь… Мои стихи только полны любовью к человечеству. Разве можно мне поставить в вину, что они найдены в бумагах какого-то тайного общества?
И он с презрением бросил письмо на стол.
– Читай дальше… пожалуйста… – попросила Горбунья.
– Изволь, коли хочешь.
Агриколь продолжал:
«Приказ об аресте Агриколя Бодуэна уже подписан. Несомненно, рано или поздно невиновность молодого рабочего будет доказана… Но пока лучше было бы поскорее скрыться от преследования, для того чтобы избежать двух– или трехмесячного заключения, которое нанесет смертельный удар его матери: ведь он – ее единственная поддержка.
Искренний друг, вынужденный оставаться неизвестным».
После минутного молчания кузнец пожал плечами; затем его лицо прояснилось, и он со смехом сказал швее:
– Успокойся, милая Горбунья: злые шутники ошиблись месяцем… Это просто преждевременная первоапрельская шутка!..
– Агриколь, –