Глаза дружбы редко ошибаются.
Все почести этого мира не стоят одного хорошего друга.
Любовь – самая сильная из всех страстей, потому что она одновременно завладевает головою, сердцем и телом.
Бурная ревность совершает больше преступлений, чем корысть и честолюбие.
Внеобщественный человек не может иметь морали.
Мрачная ревность неверною поступью следует за руководящим ею подозрением, перед нею с кинжалом в руке идут ненависть и гнев, разливая свой яд. За ними следует раскаяние.
Каждый отец семейства должен быть хозяином у себя дома, а не в доме соседа.
Хорошие характеры, как и хорошие сочинения, не столько поражают вначале, сколько под конец.
Великие горести оказываются всегда плодом необузданного корыстолюбия.
Страсти – это ветры, надувающие паруса корабля; ветер, правда, иногда топит корабль, но без него корабль не мог бы плыть.
Тот, кто желает лишить человека страстей на том основании, что они опасны, уподобляется тому, кто пожелал бы выпустить из человека всю кровь, исходя из того, что она является причиной апоплексического удара.
Гордость людей низких состоит в том, чтобы постоянно говорить о самом себе, людей же высших – чтобы вовсе о себе не говорить.
Всякое желание есть зачаток новой скорби.
Самолюбие есть надутый воздухом шар, из которого вырываются бури, когда его прокалывают.
Бесконечно маленькие люди имеют бесконечно великую гордость.
Постоянная важность является лишь маскою посредственности.
Зависть – яд для сердца.
Надежда выздороветь – половина выздоровления.
Старость создана для того, чтобы получать огорчения, но она должна быть достаточно благоразумна для того, чтобы переносить их безропотно.
Для глупца старость – бремя, для невежды – зима, а для человека науки – золотая жатва.
Старый поэт, старый любовник, старый певец и старый конь никуда не годятся. В бессмертие отправляются с небольшим багажом.
С летами все страсти умирают, только себялюбие никогда не умирает.
Лучшее – враг хорошего.
ГАЛИЛЕО ГАЛИЛЕЙ (1564–1642) – ИТАЛЬЯНСКИЙ УЧЕНЫЙ, ОДИН ИЗ ОСНОВАТЕЛЕЙ ТОЧНОГО ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ. В ОТЛИЧИЕ ОТ ДЖОРДАНО БРУНО, ПЕРЕД ЛИЦОМ ИНКВИЗИЦИИ ОТРЕКСЯ ОТ УЧЕНИЯ КОПЕРНИКА, ЧТОБЫ СОХРАНИТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ РАБОТАТЬ, ПРОДОЛЖАТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ. ОСТАВШИЕСЯ ЕМУ ДО СМЕРТИ СЕМЬ ЛЕТ ПРОДОЛЖАЛ ДОБИВАТЬ АРИСТОТЕЛЕВСКУЮ ФИЗИКУ. СТАЛ СИМВОЛОМ УЧЕНОГО, РАДИ НАУКИ, РАДИ ИСТИНЫ ЖЕРТВУЮЩЕГО ДАЖЕ СВОЕЙ ЧЕСТЬЮ.
Только со смертью догмы начинается наука.
Поистине, как у того нет ушей, так и у этих глаза закрыты для света истины… Этот род людей думает, что философия – какая-то книга, как «Энеида» или «Одиссея», истину же надо искать не в мире, не в природе, а в сличении текстов.
Аристотель научил меня удовлетворять свой разум только тем, в чем убеждают меня рассуждения, а не только авторитет учителя.
Говорить путано умеет всякий, говорить