Уцелевшие перебрались на струг Рожина. Перенесли тело стрельца Никитина, к тому моменту испустившего дух, и те немногие запасы, которые не расшвыряло волнами. Отошли от покалеченного судна. Около часа сновали меж обломков, вылавливая провизию. Подобрали рей и шлюпку. С отчаянием всматривались в темную воду, надеясь разглядеть тела товарищей, но так никого и не нашли – Обь забрала их безвозвратно.
Мурзинцев был настолько мрачен, что стрельцы опасались на него глаза поднять, сопели, молчали, только отца Никона было слышно – стоя на носу, он молился о душах утопших.
Струг Мурзинцева, лишившись балласта, ко дну не пошел. Бросать его не стали, зацепили за бушприт канатом и потащили к берегу. Из-за обузы гребли еще часа два; пошло мелководье. Рожин теперь был на носу. С лотом в руках он мерил глубину, отдавал маневровые команды. К самому берегу подойти все равно не удалось, метров за двадцать бросили якорь, добрались на шлюпках.
Покалеченный струг решили оставить здесь. Чтобы выволочь его на берег и залатать пробоину, требовалась помощь, которую, кроме как в Самаровском яме, взять было негде. Так что судно затащили на мель и закрепили, привязав канаты к близстоящим деревцам. Мурзинцев дал стрельцам час на отдых. Путники повалились в траву, помалкивали; никто не решался заговорить первым.
– Мы что, Обь пулей пролетели? Прозевали, как в море вышли? – наконец не выдержал Васька Лис. – Откуда такие штормы на реке?
– То не шторм, ветра ж не было, – заметил Демьян Перегода.
– В полный штиль река волны подняла, – закивал Недоля, соглашаясь с казаком. – Нечистая сила, не иначе. Водяного козни.
Сотник поднял на толмача тяжелый взгляд.
– Что скажешь, Рожин? Что это было-то? – тяжело спросил он, неторопливо жуя левый ус.
Толмач оглянулся на Мурзинцева, ответил:
– Поступь Куль-отыра, должно быть. Агираш на капище в бубен бьет, а Куль-отыр под землей отзывается, шаг сделает – Обь стеной встает.
– Должно быть? – переспросил сотник.
– Откуда ж мне знать, я к Куль-отыру в вогульскую преисподнюю не спускался, – Рожин пожал плечами.
– А это еще кто такой, Куль-отыр? – спросил Игнат Недоля.
– Сатана