Ладно, хватит самокопания, вернусь к дневнику.
Эта книга-дневник о жизни, и ты, мой милый воображаемый читатель, здравствуй и живи! Как я счастлива, что ты читаешь меня (или нет)!
Перелистывай страницу, пора знакомиться с Лейси! Я ее очень люблю, но она довольно вспыльчивая, и у нее хронический словесный понос – заранее прошу за нее прощение. Но догадываюсь, что она уже успела с тобой познакомиться: в груди вдруг стало тепло. Надеюсь, она не материлась.
Пролог
Хозяйка
Самое страшное – умирать в одиночестве. Хоть кто-нибудь был бы рядом, хоть муха или комар пролетели, хоть солнце бы показалось из-за облака, хоть птица бы примостилась на подоконнике. Но все тихо и пусто. Вокруг стерильная холодная пустота процедурного кабинета. И я жалостливо забормотала:
– Только не в одиночестве, только не в одиночку, не оставляйте меня одну, будьте со мной, до конца, до последнего, не бросайте, сжимайте руку, пока теплится, говорите, а я отвечу, пока отвечается, гладьте лоб, пока теплый, глядите в глаза, пока светятся… Только не бросайте меня, никогда не бросайте. Жизнь моя была в одиночестве, умирать же в нем ещё страшнее. И помните меня, всегда помните, читайте, любите… Только не сокрушайтесь, не говорите пустых бестолковых фраз «такая молодая, как же так?! Зачем?!»
Я не прошу понимать меня, вы не поймёте. Лучше плачьте, если плачется. И любите меня.
Речь моя лилась ручьём, я будто много раз репетировала, но это был экспромт на последнем издыхании.
О чем думают люди в предсмертной агонии? О ком они говорят, кого зовут? Может, просят прощение? Я же паниковала. Мне было так страшно, что хотелось обнять что-то большое, теплое и живое и раствориться в нем.
Мне удалось кое-как приподняться и стянуть с манипуляционного столика резиновый валик. Я жадно обхватила его и стала медленно покачиваться на холодном кафеле.
В горле хрипело, я почувствовала, как изо рта потекла густоватая горькая слюна. Она залила весь валик. Жутко тошнило. Почему же я не засыпаю?
Так больно, когда сначала умирает тело, а сознание остаётся ясным. Я думала все будет наоборот: я бы уснула и не проснулась. Странно ощущать, как ноги перестают быть твоими, а потом и туловище, и руки, а глаза открыты… Это сравнимо с маленькой комнаткой, в которой ярко горит свет. Он освещает каждый уголок, каждую пылинку, но вот он постепенно гаснет, углы темнеют, их совсем не видно, а свет, будто окружность, уменьшается и уменьшается и сосредотачивается на середине. Так и тело «гаснет», но пока сознание-свет ясно, ты не умер… И вот я не ощущаю ничего: у меня нет тела.
Может, вот она и осталась – моя душа? Может, я наконец узнаю, что будет после смерти?
Только бы свечение в комнате не погасло. Я назвала его пламенем:
– Пламя, пламя нам нужно успеть!
Я должна, я должна узнать, что будет после! Пламя, не подводи, не бросай меня, прошу, мне так страшно, очень страшно! Я не хочу исчезнуть в безызвестности…
Свет уже уместился у моей груди и проник в