Вскользь разобравшись с лично ему знакомым Б. М. Эйхенбаумом, А. К. Тарасенков целый раздел своей многостраничной филиппики посвящает космополиту В. Я. Проппу:
«А. Фадеев в своем докладе на XI пленуме правления ССП в июне 1947 года говорил об ошибках и заблуждениях академика Шишмарева, который всячески превозносил Веселовского и его школу. Но примеры из Шишмарева бледнеют и отступают перед тем, что написал профессор В. Я. Пропп в своей книге “Исторические корни волшебной сказки”. Книга эта вышла в издании Ленинградского государственного университета тиражом в 10.000 экземпляров (редактор профессор И. М. Тронский). В первой же главе своей книги Пропп приводит многочисленные цитаты из Маркса и Энгельса, объявляя себя их последователем. Но это – лишь внешняя, крайне незатейливая маскировка. На самом деле Пропп продолжает не марксизм, а учение А. Веселовского.
Зависимость Проппа от Веселовского очевидна. В пространной дружески-рекламной рецензии на книгу Проппа, которую поместил в журнале “Советская книга” профессор В. М. Жирмунский, он хвалит “Исторические корни волшебной сказки” именно за то, что автор этой книги следует методологии Веселовского.
“В своей ‘Поэтике сюжетов’, – пишет Жирмунский, – академик А. Н. Веселовский, опираясь на результаты работы этнологов, пытался наметить общую перспективу стадиального развития фольклорных и литературных мотивов и сюжетов, обусловленного закономерным развитием человеческого общества… Эта проблема сохраняет значение и для советской этнографии и фольклористики” (“Советская книга”, 1947, № 5).
Что же представляет собой на самом деле работа профессора Проппа?
Чрезвычайно детально, на протяжении трехсот с лишним страниц своей книги, он исследует мотивы так называемой волшебной сказки. Не думайте, однако, что Проппа интересует русская или, скажем, грузинская, украинская или, наконец, французская сказка. Нет, его интересует сказка вообще. По Проппу получается, будто был когда-то в незапамятные времена некий единый “пра-народ”. От него осталось много сказок, мифов, легенд. Всячески тасуя по методу Веселовского сотни этих сказок и мифов, Пропп устраивает фантастические комбинации. Разные народы, разные исторические эпохи мелькают в его книге, как в калейдоскопе.
Натяжки и вздорные сопоставления несопоставимого не смущают нашего исследователя. Вот Пропп цитирует одну из сказок Афанасьева: “Жена при отправке дает герою цветок. ‘Заткни, – говорит, – этим цветком уши и ничего не бойся!’ – Дурак так и сделал. Стал мастер в гусли играть, а дурак сидит, его и сон не берет”.
Немедленно Пропп комментирует эту русскую сказку: “Здесь поневоле (?! – Ан. Т.) вспоминается Одиссей, так же затыкающий себе уши от сирен. Возможно, что эта аналогия бросает свет на образ сирен, заманивающих героев пением и убивающих его” (стр. 66).
Трудно понять, что общего нашел Пропп между русской сказкой и древнегреческим мифом.