– Кто такие будете? – строго осведомился есаул Осадчий.
– Листоноши мы, – ответили из темноты. – Я – Марка, а это – Конверт. В Судак идем.
– Не ближний свет… Ладно, проходите. Хоть новостями поделитесь…
Листоноши оказались парнем и девушкой – коротко стриженная, худенькая, она издалека казалась ребенком. Дорофеев сразу определил: любовь у них, зуб даю! – вон как друг на дружку зыркают, молодежь!
Присели к костру, разговорились. Особых новостей из мира листоноши не знали, потому что уже почти месяц шли из Джанкоя, своей цитадели, в полуразрушенный Судак – заходя в каждый попутный хутор и собирая корреспонденцию.
Никола Дорофеев листонош уважал. Смелые ребята, хоть и мутанты. Нужное дело делают.
– Глядишь, так и связь наладится, потом газеты начнем выпускать, – посмеивался он.
– Что газеты, – отвечал Конверт. – Журналы! Альманахи! Книги – почтой!
Кирилл издавал звуки «гы» и «ага».
Ближе к полуночи стали укладывать спать. Бедняга Данила, перепуганным россказнями про гигантских змей, решил ночевать в «уазике», для верности обложив веревкой и его. Никола проверил, стреножены ли лошади, и расстелил спальник под открытым небом. Конверт и Марка споро поставили небольшую палатку-черепашку, забрались внутрь и начали возиться – тихо, но слышно.
Часовых сменили. Кириллу налили рюмку водки, чтобы крепче спал – а то совсем разошелся Дебил на ночь глядя. Никола задремал.
Разбудило его бормотание Кирилла – традиционные «гы-гы» да «угу-угу». Чего Дебил разбушевался, оставалось непонятно, но спать под это было невозможно. Наверное, на водку так его дебильный организм отреагировал… Никола, мысленно матерясь, вылез из спальника и пошел бить Дебилу морду – но тот вдруг затих, да как-то странно, очень резко затих. Словно стукнули его чем-то тяжелым по затылку. Наверное, кто-то из разбуженных казаков опередил есаула…
Ну, раз уж вылез – не грех и посты проверить. А то казаки-то совсем зеленые, такие любят и подрыхнуть на посту, дуралеи. Никола тихо прошел через спящий лагерь, нашел веревку и прошел вдоль нее.
Первого часового он обнаружил почти сразу и, как и ожидалось, в горизонтальном положении. Спишь, собака, злорадно подумал Дорофеев. Ну, сейчас я тебе устрою. Он подошел к спящему казаку и со всей дури пнул того по ребрам. Казак не проснулся.
Он и не мог проснуться. Когда Дорофеев присел на корточки и перевернул тело, голова молодого казака запрокинулась под странным, неестественным углом.
Горло часовому перерезали мастерски – повыше кадыка, чтобы не смог заорать, и глубоко – почти до позвоночника. Очень-очень острым клинком.
Дорофеев подобрал уже ненужный мертвому казаку АК-74, бесшумно сдвинул вниз флажок предохранителя, аккуратно оттянул затвор на полдлины и пальцем проверил, есть ли патрон в патроннике. Есть.
По уставу следовало дать очередь в небо, трассерами, заорать: «Тревога!», поднять лагерь на уши, найти проклятых бандитов