– Родуэлл мог куда-нибудь отлучиться, – ответила Марианна ровным тоном, не допускающим возражений. – Быть может, он забегал в кухню на пару минут… попить воды, перекусить… Но не хочет в этом признаваться.
– И тут этот мужчина воспользовался представившейся возможностью и сразу выскочил в сад? – Уильям не стал скрывать своего недоверия.
– Да.
– Но зачем? Красть у вас нечего, а риск велик! Не мог же он рассчитывать на то, что Родуэлл снова уйдет. Он мог бы застрять здесь на несколько часов.
– Не знаю я! – воскликнула девушка отчаянным голосом.
– Или же он заранее знал, что вы находитесь здесь?
Мисс Гиллеспи повернулась к сыщику, сверкнув глазами.
– Не знаю! – крикнула она снова. – Не знаю я, что он думал! Почему вы не хотите просто сказать, что не сумели найти его, и уйти из нашего дома? Я и не думала, что вы сумеете это сделать. Это Джулии нужно его отыскать, потому что она сердится на меня. А я сказала ей, что вы не найдете его… Просто смешно! Как, о чем вы можете узнать?.. – Голос ее осип. – Вы ничего не добились, и если не хотите объяснить это моей сестре, я сама сделаю это за вас.
– Чтобы сохранить честь семейства? – сухо спросил детектив.
– Если вам угодно. – Девушка все еще сердилась.
– Вы любите его? – негромко спросил Монк.
Гнев на лице мисс Гиллеспи сменился потрясением.
– Что?!
– Вы его любите? – повторил Уильям.
– Кого? О ком вы говорите? Кого я люблю?
– Одли.
Марианна глядела на сыщика словно зачарованная. Глаза ее потемнели от боли и еще какого-то более глубинного чувства, которое детектив принял за ужас.
– Или он принудил вас силой? – продолжил он.
– Нет! – выдохнула девушка. – Вы совершенно не правы! Одли здесь ни при чем! Вы говорите страшную вещь… как вы вообще смеете?! Он же муж моей сестры! – Но в голосе ее не было твердости, невзирая на все старания.
– Именно потому, что Одли – муж вашей сестры, я не верю, что вы хотели этого, – настаивал Монк, ощущая глубокую жалость к ней, но не позволяя сочувствию проступить в его голосе.
Глаза Марианны наполнились слезами.
– Это был не Одли, – сказала она шепотом, в котором уже не было ни гнева, ни уверенности. Она отрицала все лишь ради Джулии, не рассчитывая, что сыщик ей поверит.
– Это не так, – возразил детектив.
– Я никогда не признаю этого, – твердо сказала его собеседница.
У Уильяма уже не оставалось даже малейших сомнений в виновности Пенроуза, но Марианне еще казалось, что его все-таки можно уговорить.
– Пожалуйста, прошу вас, мистер Монк! Ничего не говорите ей, ничего, – настаивала она. – Одли будет все отрицать. А я буду выглядеть злой и неблагородной. После женитьбы на Джулии Одли предоставил мне кров и всегда заботился обо мне… Никто не поверит мне, все решат, что я не знаю ни долга, ни благодарности. – На этот раз в голосе ее чувствовался истинный страх, и он был, пожалуй, посильнее