Вот как? Он собирался обвинить во всем Женеву? Какая изломанная комедия. Которую она уж точно не хотела видеть.
– Дважды? – тихо поинтересовалась она. – Я наблюдала за вами дважды.
Он встал и направился к ней. Она отошла за барную стойку – так, чтобы она оказалась между ними. Как ни странно, какая-то ее часть жаждала оказаться в его объятиях, услышать от него слова утешения. Ей хотелось верить, что, несмотря на свою вопиющую неверность, он любит ее. Если бы она могла принять таблетку и забыть то, что видела, она бы это сделала.
Ты когда-нибудь мечтала о том, чтобы проблемы разрешились сами собой?
Но проблемы не исчезали по щелчку пальцев. Их приходилось исправлять – иногда скрепя сердце.
– Не подходи ко мне, Грэм, – прошипела она. – Просто убирайся. Мне нужно время, чтобы все обдумать.
– Селена.
Она сделала несколько шагов назад. Он подступал все ближе.
– Детка, – приторно-нежно проворковал он. На его лице застыли печаль и отчаяние. Она видела его таким не раз. Он всегда делал эти большие проникновенные глаза, полные искренней мольбы. Но она слишком часто его прощала.
– Пожалуйста, – продолжал он. – Выслушай меня.
Она старалась держаться спокойно, но голос звучал тихо и грустно:
– Не представляю, как ты сможешь выкрутиться на этот раз.
Он не обратил на ее слова никакого внимания – просто продолжал приближаться, пока она не оказалась загнанной в угол. Отступать было некуда.
Она терпеть не могла ощущение безвыходности. В груди снова заклокотала ярость. И страх.
Ей не нравилось выражение его лица. Оно было знакомо ей по их самым безудержным скандалам. Он ни разу не ударил ее, но иногда становился пугающе агрессивным. И она прекрасно знала – возможно, одна во всем свете, – на что он был способен в гневе.
Грэм потянулся к ней. Она взвизгнула.
– Отойди от меня, Грэм!
Взвизгнула слишком громко. Протянув руку за спину, она нащупала игрушечного робота Стивена – большого, тяжелого и твердого. Она всем сердцем надеялась, что не разбудила своим криком детей.
Глава седьмая
Энн
Показалось ли ей? Воздух в офисе был будто наэлектризован негативом. Она почувствовала это сразу – еще до того, как Эви, секретарша, которая никогда не скрывала своего презрения к Энн, одарила ее широкой улыбкой.
– Кейт хочет тебя видеть, – сообщила Эви, слегка сморщив нос и сверкнув глазами в злобном ликовании.
Ее ослепительно-белозубая улыбка контрастировала с оливковой кожей. Глаза были черными – в тон волосам. Ее инстаграм-профиль представлял собой нелепый каталог селфи вперемешку с постановочными снимками себя любимой в разных местах. С каждой фотографии на залетного пользователя смотрела ярко накрашенная, вызывающе одетая, отфильтрованная до мультяшно нереалистичной красоты Эви. Для своих немногочисленных