– Как же ты так сынок? – по-отцовски спросил его капитан Рюмин, присаживаясь на край койки. – А кто будет защищать родину, наших матерей и детей? Давай, поднимайся! Здесь лечат бойцов Красной Армии, а не трусов и дезертиров. Ну что, ты лежишь? Вставай!
Это было сказано так тихо, и поэтому прозвучало довольно зловеще. Капитан сорвал с него серое байковое одеяло и швырнул его на соседнюю койку. Десятки глаз застыли в ожидании развязки этой истории. Филиппов продолжал лежать и по-детски всхлипывать.
– Простите меня, братцы! – громко закричал он. – Испугался я тогда. Простите меня! Я не хочу умирать!
– А они хотят, сука?! – закричал на него Рюмин прямо в лицо и схватил раненного за грудки. – Ты их спрашивал об этом, сволочь. Ты думаешь, у них нет матерей, детей?
Капитан перевел дыхание. Он встал с койки и обвел раненых взглядом, словно хотел найти хоть одного, кто бы сочувствовал Филиппову.
– Есть у них и матери и дети, поэтому они и сражаются за них, в том числе и за твоих родителей, сука!
– Ты что стоишь, Костин? Хватай его за шиворот и тащи во двор! – приказал ему капитан. – Привыкай! Это тоже наша работа по борьбе с предателями, трусами и паникерами. Да не жалей ты его, тащи.
Александр схватил Филиппова за шиворот и стащил с койки.
– Вставай, сволочь! Давай, гад, двигай к выходу.
Филиппов с трудом поднялся на ноги и прыгая на одной ноге, двинулся к выходу из палаты.
Через полчаса, все семь «самострелов» оказались в большом старом саду, который полукругом охватывал здание госпиталя. Около старых, обгорелых яблонь, сбившись в кучку, стояли врачи, бойцы хозяйственного взвода и ходячие больные, которых по приказу Рюмина собрал начальник госпиталя.
– Вот перед вами на коленях стоят трусы, которые дезертировали с линии фронта. Им очень хотелось жить и они, забыв присягу, решили обмануть всех вас, нанося себе увечья. Приказ Сталина один – всех их должен покарать карающий меч справедливости. Кто хочет привести его в исполнение? Ну, смелее, смелее товарищи.
Толпа заволновалась, зашептала. Рюмин посмотрел на Костина, словно предлагая ему принять непосредственное участие в этой акции, но Александр сделал вид, что не понял взгляда капитана.
– Ну, смелее… Кого вы жалеете? Это же не люди, это предатели и трусы!
Из толпы, прихрамывая на левую ногу, вышел боец. Он взял их рук капитана пистолет и подошел к стоявшим на коленях «самострелам». Боец, взглянул на товарищей и молча, выстрелил в затылок одному из приговоренных к смерти. Тот, молча, повалился на землю, по его белой нательной рубахи медленно расползалось кровавое пятно, которое быстро увеличивалось в размерах. Вскоре все закончилось. Все стали медленно расходиться по палатам и рабочим местам.
– Я думал, что ты сам приведешь в исполнение приказ Сталина, а ты так и простоял, молча, – раздраженно произнес Рюмин. – Что, духу не хватило, лейтенант?
– Это плохо, товарищ капитан?