Записки на гранях. Александр Маковецкий

был смёрзшийся, запалили в яме костёр. Пока он горел, снова ели, пили, травили байки, строили планы на сезон. Изголодавшись за прошедшие с последней встречи месяцы по общению, мы с горящими глазами чертили на снегу какие-то схемы, разводя руки в стороны, демонстрировали размер будущих находок (с каждым новым тостом Санарские бериллы и Сарапульские турмалины становились больше), упивались каждой секундой, проведённой вдали от цивилизации.

      А потом были гранаты. Я не верил своим глазам, когда выбирал из жилы этих богатырей – иногда отдельными кристаллами, иногда эффектными штуфами.… Они приятной тяжестью ложились в ладонь и окружающий мир для меня в этот момент умирал. Самый большой образец «потянул» на десять сантиметров – очень впечатляюще!

      Мы попеременно сменяли друг друга в яме: пока один работал по жиле, другие ковырялись в бортах, откуда доставали кристаллы и двойники поменьше, но с красивыми блестящими гранями. В азарте поисков мы не заметили, как стало смеркаться. Серело, на небе начали зажигаться первые наглые звёзды, и мы заторопились домой.

      Идти по снегу засветло – тяжело, но можно. Но нам, слегка нетрезвым, гружёным килограммами камней, предстоял пятикилометровый путь уже в полной темноте. Фонарь предварительно был уронен в снег, и работать наотрез отказался. Это был эпический марш-бросок!

      Периодически запинаясь и падая, вывихнув ногу, теряя друг друга и поклажу, мы по метру продвигались в нужную сторону и, о счастье! – через три с половиной часа выбрались-таки на трассу. Хлопнув предусмотрительно оставленного коньяка мы, попрощавшись, разъехались по родным весям.