– Ничего не мешает, сэр, – добродушно согласился Джордж Сирил.
– Сам напросился, в конце концов.
– То-то и оно, сэр. Из двух стволов сразу.
Беседа шла так успешно, сеньор и вассал были так едины, что внезапная мысль посетила его, и он ее выразил, как может выразить человек, которого невеста посадила на диету. Страдать легче вдвоем.
– Да, – сказал он, – и еще одно. С этой минуты – никаких напитков.
– Сэр!
– Вы не расслышали? Никаких кабаков, никаких пьянок. Держите себя в руках.
Джордж Сирил Бурбон дернулся, как устрица, проглотившая дверную ручку.
– Напитки – это не пиво?
– Почему же?
– Значит, пива не пить?
– Да.
– Пива?
– Ни капли.
Джордж Сирил Бурбон открыл рот, словно сейчас изрыгнет пламя обличений; но закрыл его.
– Хорошо, сэр, – кротко ответил он.
Сэр Грегори остро на него посмотрел.
– Да, – сказал он, – я знаю, о чем вы думаете. Вы думаете о том, что сумеете от меня ускользнуть. Нет, не сумеете. Я строго-настрого прикажу владельцам местных кабачков не обслуживать вас. Одного я не понимаю, – продолжал он, – почему вас всех тянет выпить. Вот я – в рот не беру. Хорошо, идите.
Печально и с укором поглядев на хозяина, обездоленный Бурбон вышел, а за ним – и свиной запах (не весь). Через несколько минут позвонила леди Констанс.
– Матчингем, восемь тридцать?
– Да.
– Сэр Грегори?
– Да.
– Вы дома?
– Да.
– Нога болит?
– Да.
– Я вам сказала, чтобы прокололи?
– Да.
– Иголкой. Не булавкой. Видимо, они медные, хотя вообще и не скажешь. Но я звоню не поэтому. Понимаете, Глория… Понимаете, этот режим… Понимаете, упражнения…
Сэр Грегори ответил, что понимает.
– Это вредно в ваши годы.
Сэр Грегори собирался спросить, на что она намекает, но не успел. Как многих женщин, говорящих по телефону, леди Констанс не мог перебить никто.
– Думать больно, как вы все это терпите. В ваши годы нужно много есть, а то заболеете. Один наш родственник, из хемпширских Уилберфорсов, делал утром гимнастику, трогал эти пальцы, и – пожалуйста, приступ. Не знаю, как я забыла, – во вчерашней газете есть реклама нового средства. Вы не слышали? Врачи рекомендуют, такие пилюльки, сбавляют вес. Называются «Грация». Да, Руперт Уилберфорс, троюродный брат или четвероюродный, жена из девонширских Фэрбенксов. Немолодой человек, ваших лет примерно. Начал толстеть, понимаете, а какой-то друг уговорил его трогать эти пальцы. Пятьдесят раз. На третье утро – завтрак, а его нет и нет. Пошли к нему, он лежит на ковре и страшно стонет. Сердце зацепилось за печень. Значит, «Грация». Есть в маленьких склянках, есть – в больших. Попробуйте, очень вас прошу. Я видела эти склянки у Булстрода, в Маркет-Бландинге. Такое совпадение, тоже вчера. Как это часто бывает! Вы не заметили? То есть что-нибудь увидишь – и сразу опять увидишь. О, Кларенс! Это я Кларенсу, сэр Грегори.