– Да, есть немного, – сдержанно произнес Леонид.
– Сказать, чтоб тебе чаю заварили? Я сейчас, я мигом! Да, познакомься: это Антон, детектив. Его прокуратура попросила помочь следствию.
– Очень приятно! – Антон ожидал, что рука у такого заморыша, как Леня, окажется потной и скользкой, но оказалось, что она сухая, хотя и необычно холодная. – Леонид Савельев, исполнительный директор агентства «Гаррисон Райт». Пойдемте в переговорную, не будем мешать Тане.
Проводив двух мужчин, Таня тщательно закрыла за ними дверь и вернулась за свой компьютер. Откинулась на спинку стула, испустила вздох… Вздох облегчения? Или – грусти? Вытащила из кармана мобильник, нажала несколько кнопок и заговорила в телефон:
– Ну привет! Да вот, был сыщик… Да, я все выложила. Написала… А можно было и просто сказать, потому что никакой прослушки тут нет! Я знаю, что ты считаешь, что есть, а я считаю, что нет!
Напряжение все еще не оставило Таню, и, чтобы хоть чуть-чуть пригасить, обуздать его, она вскочила с жалобно звякнувшего стула и принялась ходить кругами по комнате, прижимая к щеке телефон.
– Потому что Кирилл был против прослушки в собственном офисе, а Леня без ведома Кирилла ничего не делал. Ты же знаешь! Ну называй меня дурой сколько угодно!
Голос Тани сделался тихим и злым. Чувствовалось, что она с трудом удерживается, чтобы не закричать.
– Да, и говорить с тобой в своем кабинете я буду вслух. Никого тут нет, никто нас не слушает, успокойся уже!.. Зачем тогда сыщику про прослушку говорила? Тебе интересно, да?
Таня злорадно улыбнулась, как человек, наконец-то поймавший собеседника на глупости. Хотя собеседник этой улыбки видеть не мог и, следовательно, заключенного в ней посыла не оценил…
– А ты восьмое правило Огилви помнишь? «Конкретные факты в рекламе работают лучше, чем общие слова». Я хочу доказать, что Леня – мразь. Доказательств у меня нет. Но скоро будут, я уверена…
В прихожей квартиры Легейдо возле входа была подвешена связка крупных медных индонезийских колокольцев, напоминающих о том, что Кирилл был эксцентричной личностью с ярко выраженной тягой к экзотике. Стоило пройти мимо этой связки, даже как будто не коснувшись ее, как колокольчики начинали протяжно и глухо позвякивать. Этот звук они издали и тогда, когда Турецкий с Ольгой вышли в прихожую. Пришла пора прощаться. Близоруко щурясь, Ольга наклонилась, почти приникнув к замку. Турецкий, делая попытку ей помочь, протянул руку к задвижке.
– Господи, и как вы без линз еще день будете обходиться? – заботливо спросил он. – Оля, мне просто страшно вас одну оставлять…
– Саша, мне бы тоже не хотелось, чтобы вы уходили, – с поразительной откровенностью ответила Ольга.
Как бы сообразив, что сказала, она опустила взгляд, продолжая держать руку на задвижке. Турецкий накрыл ее руку своей… Чтобы помочь открыть дверь? Или – чтобы воспрепятствовать?