Алекс, присоединившийся к Максу, тоже решил, что девушка делает из мухи слона. Ему, конечно, не слишком нравилось такое вот народное творчество в непосредственной близости от него самого, но в целом статуи не мешали. Некоторые – он признавал это – были даже прикольными, например, авторская попытка в обезьянку. Или в кота. На самом деле там было не особенно понятно, но зато эта штука наглядно раскрывала значение слова «Голова у тебя из ж*пы растет» – голова существа действительно росла прямо из филея.
Таня, поуговаривав парней еще немного, решила, что так им всем и надо. Ну, не могла она спать с уродцами в одном помещении! Просто не могла! Ей постоянно казалось, что они… смотрят. Двигаются. Вращают своими глазами. Перемещаются, пусть и едва-едва, почти незаметно, но… В общем, где-где, а в своей спальне видеть этот кошмар Таня категорически не желала.
А когда Алекс заявил, что Максу виднее, и, если он сказал «не трогать», значит лучше действительно ничего не трогать, девушка и вовсе разозлилась. Ей уже не хотелось ни закатов, ни барбекю, ни страстной ночи на шкуре у камина, она не понимала, как убедить своего всегда чуткого парня, что ей… Просто страшно. Некомфортно. Неужели это было так сложно понять?
Она устроила целую безобразную истерику, выкрикивая какие-то бессвязные оскорбления вместе с просьбами уехать отсюда куда угодно. Алекс отказал ей даже в этом: дорога в горах ночью – почти верный способ попасть в неприятности. И тогда…
Таня молча, отпихнув опешившего парня плечом куда-то в сторону гостиной и кинув следом его же чемоданы, стала вытаскивать жутких деревянных божков прочь из спальни, благо их было не так уж и много. Причем только троих пришлось реально передвигать, прилагая усилия, остальные были намного меньше, примерно с собаку и ниже. А самого маленького уродца – какую-то дикую смесь курицы и мухомора на двух ножках – Таня и вовсе выкинула в приоткрытую форточку. Алекс, конечно, ругался, но девушка так на него посмотрела, что тот сразу затих, замолчал и уныло поплелся в гостиную, сразу поняв, что сегодня его место на диване.
А Таня, очистив комнату, ухмыльнулась довольно – стало намного лучше, даже будто легче дышать – завалилась на кровать и отрубилась без задних ног. Тихих, отчаянных скребков по оконной раме она уже не слышала.
Таня проснулась от того, что кто-то или что-то давило ей на грудь. Сначала она, как любой толком не проснувшийся человек, честно попыталась спихнуть это нечто, решив, что Алекс снова развалился на кровати, придавив ненароком и ее, но… Дернулась раз, другой и совершенно четко поняла, что не может пошевелиться! И, нет, это не был сонный паралич – ноги и руки двигались, пусть и не слишком активно, просто то, что сидело на не сверху, было слишком тяжелым.
Стоп. То, что сидело. А что сидело-то? В ужасе от неожиданно промелькнувшей мысли Таня распахнула глаза и заорала, срывая голосовые связки напрочь. Сверху, прямо поперек