Обычное дело: как собрался на рыбалку – так возникает отцовское задание, словно нарочно. Неудобно перед ребятами – Шурка их подводил уже, ведь он главный в рыбацких затеях. Александр пошёл в мастерскую, взял остро наточенный отцом топор и, грустный, зашагал на зады к осокорям. Сел на прохладный с матовым свинцовым оттенком большой сучок.
Невольно вспомнились стихи, сочинённые совсем недавно.
После такой же примерно истории. Их он ещё никому не показывал, даже дядьке Сергею:
Перекати-поле по пыли
Катится вприпрыжку,
Дремлет стая сизарей
На пожарной вышке.
Не шумаркнет, тихо всё.
Льётся зной тягучий,
Пар клубится целый день
Над навозной кучей.
Но смотри, смотри – растёт
Тучка над детсадом.
Эх, на речку бы сейчас!
Да работать надо.
С некоторых пор, особенно после разговора с дядей Серёжей, стихи стали получаться у Шурки часто. Он иногда даже не знал, что с этим делать. В самый неподходящий момент: на прополке, на стадионе, на рыбалке – везде, где нужна сноровка, на Шурку находило состояние, когда он отвлекался от всего и уходил в себя.
– Ты какой-то рахманный стал, Шурка, – сказала однажды мать.
– Влюбился, поди, – высказала догадку баба Груня и засмеялась. – Пройдёт, это такой возраст.
«Такой возраст, – повторил про себя Шурка. – Какой возраст? Я ведь и не влюбился вовсе!» И вдруг обожгла другая мысль: «Значит уже положено влюбиться! И в этом нет ничего такого… хотя ещё не взрослый».
Пришли Мишка с Венькой с Приказного озера, где копали червей.
– Во! – сказал Мишка, – с ночевой хватит.
– С ночевой, – повторил Шурка, – а вот этого, – он показал на дерево под собой, – до завтра мне хватит.
– Что, как всегда, боевое задание, – скорее подтвердил, чем спросил Венька.
– Угу, – мотнул головой Шурка.
– Вот это тягомотина! – выдохнул Мишка.
– Ерунда, – сказал Венька и, поставив ногу на сучок, по-полководчески оглядел район действий. – Три дерева всего? – спросил он, ни к кому не обращаясь. – Три, – подтвердил он сам себе, – значит по одному на нос. Будем тянуть тройной тягой!
– Чего? – спросил Мишка.
– Ну, ты же говоришь – тяга Мотина? А я говорю – тяга наша, троих, а не одного Мотина.
Шурка вспомнил дядьку Мотина, жившего на дальнем краю села и развозившего на дрожках горючее по полевым станам. Вспомнил его вечно понурую лошадёнку, похожую на слепую Карюху, которая крутит колесо на ческе шерсти в промкомбинате, и ему стало весело.
«Тяга Мотина, – придумал же Венька в очередной раз штуковину какую. Откуда у него это?»
– Шурк, давай ещё топоры, до обеда