– Скажи же что-нибудь, чужестранец. Я хочу увидеть тебя в твоих словах.
Я со всей вежливостью поздоровался с философом. Как и стражам храма, ему я представился жителем Фессалии, но уже не торговцем, а драматургом.
– Я хочу написать о вашей жизни произведение. Драму или трагедию. Вы сами ведь не написали за всю жизнь ни строчки. А я хочу сохранить память о вас в веках.
– А разве я стою того, чтобы обо мне помнили в веках? Да и что ты можешь написать? Слово изреченное не есть вполне то слово, которое мы задумали. А слово написанное всегда отличается от сказанного хотя бы оттенком смысла, но и это немалое различие. Наконец, слово, прочтенное кем-то спустя столетия – это слово совсем иное, нежели написанное сейчас. Так что же тогда обо мне люди смогут узнать через века из твоего сочинения? Будет ли это хоть как-то ко мне относиться?
– Мне обидно, что ваш недоброжелатель Аристофан сочинил комедию «Облака», в которой злейшим образом вас высмеял, выставив пустословом и безбожником. Разве такого вы заслуживаете?
– Ну, полно же. Я от души смеялся вместе со всеми, когда смотрел эту комедию в театре. Она популярна и весьма забавна. Аристофан просто не понял разницу между мной и софистами, выставив меня худшим из софистов. А ведь я всегда стремился делать прямо противоположное. Софисты учат подвергать сомнению любую истину, в этом их конечная цель, да они еще и берут за это с учеников большие деньги, чтобы жить сладко, припеваючи. Я, как и софисты, начинаю беседы с разрушения ложных утверждений, но лишь для того, чтобы в результате глубокого исследования предмета в конце разговора прийти к новым истинам. Помочь собеседнику понять себя и немного – окружающий мир. К тому же я делаю это от чистого сердца и, разумеется, бесплатно.
– И в чем же тогда их благодарность вам? Суд, тюрьма, яд? В этой трагедии я возьмусь описать вас так, чтобы люди сами устыдились того, как они с вами обошлись.
– Вероятно, ты делаешь это из лучших побуждений. Но скажи мне, что сделал бы моряк, увидев, как птица запуталась в веревках паруса, и сжалившись над ней?
– Это ведь очевидно. Распутал бы веревки и выпустил в небо.
– Иными словами, он немедленно перешел бы к делу. Позволь мне спросить тебя: а давно ли ты приехал в Афины?
– Мой корабль пришел в порт рано утром.
– Стало быть, ты в Афинах уже больше, чем полдня. Зашел ли ты за это время в библиотеку, чтобы ознакомиться с материалами дела и протоколом моего суда?
– Нет, Сократ.
– Предпринял ли попытку поговорить с людьми на улицах, чтобы от них узнать что-то о Сократе?
– Нет, я ни с кем не разговаривал.
– Ко мне только что приходили Платон и Критон. Скорее всего, ты встретил их по дороге. Они оба знают меня давно. Попробовал ли ты поговорить с ними, узнать, можно ли как-то помочь?
– Нет, они мне показались