Увидев цесаревича, Виктория все поняла.
Дневник Виктории: «…Был наш последний вечер вместе. Лорд Пальмерстон ввел Великого князя, чтобы он попрощался со мной. Мы остались одни… Великий князь взял мою руку и крепко сжал в своей… Сказал по-французски: “У меня нет слов, чтобы выразить все мои чувства”. И добавил, как глубоко признателен за прием и надеется еще побывать в Англии… И тут он прижался к моей щеке, поцеловал меня так добро, сердечно, и мы опять пожали друг другу руки. Я ощущала, что прощаюсь с близким, родным человеком, я даже немножко, конечно шутя, была влюблена в него. Он такой искренний, такой по-настоящему милый, чарующий, с обаятельной улыбкой и мужественной элегантной внешностью».
Этим «шутя влюблена», она как бы освободила себя и от сожалений, и от положения отвергнутой. Она ведь понимала русского царя. Ибо Виктория была прежде всего – великой королевой. Она это докажет своей жизнью.
Хотя, вероятно, тогда она еще ждала, что влюбленный все-таки попытается вести себя, как положено влюбленному. Но что он мог против папа́… Да и кто во всей России что-нибудь мог!
На прощанье Александр подарил королеве любимого пса по кличке Казбек. И она не расставалась с Казбеком до его собачьей смерти.
Из Лондона Александр вернулся в Дармштадт, о котором так быстро успел забыть. Пока он влюблялся, отец поспешил договориться с герцогом – и его дочь, которая так понравилась наследнику, согласилась перейти в православие.
Счастливая семейная жизнь
Двор принял невесту настороженно. Был отмечен ее «недостаточный французский». И нос невесты не отличался желаемой правильностью, и рот был слишком тонкий – «со сжатыми губами и без душевной чуткости».
Но Николаю она понравилась – она была так похожа на любимую жену! Так же хрупка, воздушна, с такими же восхитительными золотистыми волосами. Но главное, в ее несколько навыкате лазоревых глазах были знакомые кротость и всепрощение. Правда, порой на ее тонких губах мелькала саркастическая улыбка, которая доказывала, что, прощая, она все понимает! У сына должна быть именно такая жена! И Николай запретил двору не только обсуждать злые слухи, но даже думать о них. И двор тотчас замолчал. Николай умел править.
В 1841 году в восставшем из пепла Зимнем дворце, в великолепной Большой церкви состоялась их свадьба. После перехода в православие гессен-дармштадская принцесса стала великой княгиней Марией Александровной.
В тот день она была очень хороша – в платье, вышитом серебром и украшенном множеством бриллиантов, на плечах – мантия из пунцового бархата, подбитая белым горностаем, и бриллиантовая диадема на прелестной головке.
Вместе с цесаревной приехал ее любимый брат. Высокий красавец с истинно военной выправкой и этакой военной элегантностью – умением щегольски носить мундир, чем сразу привлек расположение государя. При этом он был кладезь остроумных анекдотов и веселых шуток, что весьма выделяло его среди навсегда испуганного,