В какой-то момент к ней подошла женщина, судя по ее колоритному виду, очень похожая на боливианку. Под ее глазом красовался здоровый, опухший фиолетовый фингал.
– Привет, – поздоровалась боливианка, – ты тоже в очередь за юридической поддержкой?
– Нет, я… так просто. У меня подруга юрист. Я ее жду – она скоро закончит.
– Понятно! – радостно сообщила женщина. Инма не понимала причину веселья, когда у тебя такой синяк под глазом.
– А я в стране нелегально, – продолжила боливианка, – но поскольку мой Педро постоянно поднимает на меня руку, как только выпьет, то, возможно, мне дадут вид на жительство на время судебного слушания. Пока они запретили ему приближаться ко мне и попросили выехать из квартиры.
– И как часто пьет Педро? – поинтересовалась Инма.
– О, частенько. Вы же знаете, что потомки индейцев очень быстро спиваются. В прошлый раз по пьянке он разбил мне голову табуретом, но я его тогда простила. Это же не он, это алкоголь.
Простила? За разбитую стулом голову? Пышная грудь Инмы колыхалась от возмущения. Никакие виды на жительство в цивилизованных странах и штампы в паспорте о замужестве не стоят этого. Почему женщины так ведут себя? Почему не уходят из дома сразу, не прекращают отношения, не слушают инстинкт самосохранения?
Этот вопрос она задала Малике, когда они вышли из центра помощи. Малика серьезно посмотрела на нее своими черными глазами на птичьем лице:
– Инма, пойми, не все такие, как ты. Для многих насилие в семье – норма с детства или просто часть культуры. Законы ислама запрещают мужьям поднимать руку на жен и дочерей, но это случается сплошь и рядом, за закрытыми дверьми, и почти никогда женщина не рассказывает об этом, поскольку в большинстве случаев общественность встанет на сторону мужчины, а развод и вовсе опозорит ее и семью. Многие женщины думают, насилие – это часть мужской природы, оправдывают его. Некоторые боятся последствий или им некуда идти. Именно поэтому мир продолжают будоражить истории о мусульманках с отрезанными носами или гениталиями, сожженных, забитых камнями и облитых кислотой. Это не часть религии, но часть культуры.
Она вздохнула, а потом решительно добавила:
– Я хочу изменить это. Я хочу жить в лучшем мире для себя и своих дочерей.
Инма размышляла над словами Малики, вспоминая свое прошлое, любящего отца, державшего ее и сестру на руках, страстного Габриэля, который всегда хотел, чтобы Инме было хорошо, других мужчин, старавшихся положить мир к ее ногам. Неожиданно она осознала, какой счастливой была ее жизнь, в которой никогда не было унижения, побоев и несправедливости. Она еще так молода и невероятно