– Почему ты не на вечеринке? – спросил Кирилл.
Ответа не последовало. Молодой человек просто смотрел на него, и глаза его тускло блестели в лунном свете.
Кирилл шагнул на дорожку и направился к нему, остановившись только у самой калитки.
– За чем наблюдаешь? – он махнул рукой на телескоп.
Он снова промолчал.
– Юпитер? – предположил Кирилл, все еще надеясь завязать разговор. – Большая Медведица?
Парень негромко хмыкнул, провел рукой по коротким волосам и отвернулся. Нахмурившись, Кирилл тоже повернулся к нему спиной:
– Ну и пожалуйста! – выпалил он, стараясь не выдать раздражения. – Развлекайся. Мне плевать.
– Персеиды, Савва.
Кирилл стремительно обернулся. Так он знал Савву?
– Что такое Персеиды?
– Это метеорный поток, – молодой человек облокотился на ограду.
– Можно мне посмотреть?
Он даже не пошевелился, когда Кирилл вошел в калитку.
Его дом оказался небольшим бунгало песочного цвета, вместо гаража – навес для автомобиля, дворик, обрамленный кактусами. Оказавшись лицом к лицу с незнакомцем, Кирилл смог разглядеть молодого человека как следует: густые брови, яркие синие глаза. За его спиной, в тени, обнаружились садовые качели, на которых стояла тарелка с бутербродами и лежали две книги в кожаном переплете. На одной из них даже можно было прочитать вытесненное название: «Максим Горький. Сборник». Кирилл никогда раньше не встречал парня, увлекающегося поэзией – ни одного, кто мог открыто в этом признаться.
Тем временем телескоп был настроен, окуляр подкручен так, чтобы Кириллу было удобно смотреть, и парень сделал приглашающий жест, отступая в сторону. Кирилл послушно вгляделся в звездное небо.
– И давно тебя интересует астрономия? – спросил его собеседник.
– Она меня не интересует, – Кирилл осторожно повернул телескоп, направляя его на большую полную луну. – Я предпочитаю сам давать имена звездам.
– Вот как? И что это за имена?
Кирилл отстранился от окуляра, закрыв его специальной заглушкой от пыли.
– Например, Гадюка. Вон там, – он указал на мигающую звездочку прямо над крышей дома. Несколько лет назад она получила свое имя в честь Марии Осминеной, с которой Кирилл учился вместе в восьмом классе. Однажды на уроке испанского Мария налила ему под стул газировки, а потом говорила всем, что у Кирилла недержание. Даже преподавателю, причем старательно попыталась перевести термин на испанский. «Недержательство». Кирилл тогда только и думал, как здорово было бы взять Марию за шкирку, размахнуться и запустить куда подальше – прямо к звездам, как делали древнегреческие боги, разгневавшись на своих детей.
– Боюсь, твоя Гадюка – часть пояса Ориона.
Кирилл скрестил руки на груди, притворившись обиженным:
– Вот, значит, как ты разговариваешь с парнями?
Парень