Надеясь немного отвлечь Ульвена от мысли о вожделенном синтезаторе, Иссоа послала Эллафа наверх, в запертый кабинет – принести стеклянный органчик, «мийон эреллай», на котором сама Иссоа давно уже не играла. Оказалось, гибкая трубка, по которой сжатый воздух подавался внутрь, заставляя звучать инструмент, изветшала и прохудилась. Ульвен огорчился, но тут же принялся дуть в органчик самостоятельно, извлекая потешные и не очень-то музыкальные звуки, а другой рукой нажимая на клапаны.
– Можно это как-нибудь починить? – спросил он мать, недовольный получившимся результатом, и смущенно добавил: – Пожалуйста.
– Это – можно, – сказала Иссоа и переглянулась с Эллафом.
Ничего не поделаешь. Принц – музыкант. Запретить ему быть самим собой ни у кого не получится. Отобрать «виолино» – он будет играть на «мийон эреллай», отобрать органчик – начнет извлекать музыкальные звуки из кастрюль, бокалов, ваз и чего попало.
– Уйлоанский Моцарт, – умилился барон Максимилиан Александр и сразу же получил неизбежное: «Was ist das?»
Пришлось рассказать про земного мальчика, который жил в незапамятном прошлом, звался Вольфгангом Моцартом, и будучи даже несколько младше Ульвена, быстро выучился играть и на скрипке, и на клавишных инструментах, а еще умел сочинять свою музыку.
– А бывает музыка не своя? – изумился Ульвен.
– Конечно, бывает, – ответил Карл. – Я, к примеру, сочинять не умею, а играю то, что написали великие музыканты.
– Написали? Прямо буквами?
– Нет, другими значками.
– Покажи!.. Ой, господин барон. Извините. Покажите мне, будьте добры. Я хочу это знать.
Карл порылся в своем девайсе и нашел какие-то ноты.
– Вот, смотри. Это совсем не единственная система музыкальной записи, – пояснил он Ульвену. – Бывают другие. Эта установилась на нашей планете, Теллус, примерно в восемнадцатом веке… Но другими системами я не владею.
– Научи… научите меня, пожалуйста! Я хочу сочинить свою музыку, а потом ее записать!
– Зачем? – удивилась Иссоа.
– Пусть играют! Во всей Вселенной!
Ничего себе замыслы…
Мы давно уже поняли: если Ульвен пристал, ни за что не отстанет. Карл принялся объяснять ребенку азы музыкальной грамоты, тот заглатывал мудрёную информацию, будто порцию лакомых сладостей. Я в какой-то момент перестала воспринимать их слова и очнулась, когда мои бароны провозгласили: слух у мальчика – феноменальный, память – выше всяких похвал, способности – вправду «моцартианские». Впрочем, никого это не удивило. Иного мы и не ждали.
И всё-таки он был еще маленьким. Распираемый новыми знаниями, он начал вертеться, дурачиться и озорничать.
– Может, нам пойти прогуляться? – предложил Карл.
– Идите, мои дорогие, – сказала Иссоа. – Я побуду дома, не хочу, чтобы здесь оставались только Файолла с няней и Танджи.
– А