– Надеюсь, она позволит тебе. Мои дни, кажется, сочтены. Не хочется провести остаток жизни в одиночестве…
Вопреки своим словам, чувствовала Наталья Павловна себя неплохо. Амалия выносила ей в сад кресло, и старуха проводила на воздухе целый день. Как-то раз Анюта обнаружила в прихожей кресло на колесиках. Они с Амалией усадили туда старуху и повезли ее на пляж, и потом уж пришлось делать это каждый день. Амалия помогала привезти кресло, а потом уходила. Анюта расстила покрывало и падала на песок:
– Будем читать?
– Нет, моя девочка, – задумчиво говорила старуха, не сводя глаз с моря, – я посмотрю на волны.
Анюта открывала книжку и читала про себя. Книг у Натальи Павловны было немного, Анюта записалась в библиотеку, где брала и жадно проглатывала русские книги.
Кадри как-то попробовала почитать Толстого, Достоевского, но сразу откладывала книги:
– Не могу! Скучища! На ста страницах описан дуб, невозможно!
– Ты бы читала побольше, твой русский язык очень беден, – спокойно говорила тетя Лидия.
– Меня понимают, мамочка, и этого достаточно. Ведь я же не буду учителем словестности!
– Кем же ты будешь?
Кадри корчила Анюте смешные рожи. Ее планы менялись каждый день – она собиралась стать то врачом, то инженером, то изучать географию.
Наступила осень, и в один дождливый день Анюта узнала, что ее услуги больше не потребуются – Наталья Павловна умерла.
Она умерла тихо, во сне, просто уснула и не проснулась – об этом Анюте рассказала Амалия. Она же занималась и похоронами. На скромном погребении присутствовали только Анюта с тетей Лидией и две ветхие старухи.
Через несколько дней после похорон Анюте пришла телеграмма: Амалия просила ее зайти в дом Натальи Павловны.
– Я разбираю вещи, – сказала она, когда Анюта переступила порог, – хозяева уже нашли новых жильцов. Барыня держала деньги в банке, все они завещаны сиротскому приюту. Мне оставлена домашняя утварь, белье, посуда. Тут у барыни какие-то бумаги, можешь быть, посмотришь? Я не умею по-русски.
Анюта кивнула и села перед деревянным ящиком. Ничего особенного – счета, переписка с владельцем дома, списки необходимых покупок.
– Нет, пожалуй, тут все можно выбросить, – сказала она, – больше ничего не было? Ни фотографий, ни писем?
– Нет, точно нет. Только паспорт, но я отдала его в управу, когда регистрировала смерть.
– Почему ты такая грустная, Анюта?– спросила вечером тетя Лидия.
– Да так, – неохотно сказала Анюта, – думаю про Наталью Павловну.
– Привыкла к ней?
– И это тоже. Но больше я думаю о том, что вот она прожила долгую жизнь и ничего после себя не оставила.
– Как это?
– Мы разбирали бумаги с Амалией. Ничего – ни письма, ни фотографии. Она умерла – и никто о ней не узнает, наверное, никто о ней даже не помнит.
Тетя Лидия грустно кивнула:
– Да, к сожалению.
Ася,