Улица Гончарная: домик за углом,
Большой куст сирени прямо под окном,
Узкая веранда, бабуська на крыльце,
Добрая улыбка на её лице.
Босоногий хлопчик с видом знатока
Учит уму-разуму младшего щегла:
– Вот нарвём сирени, сделаем букет,
Продадим штук десять – купим себе хлеб.
За мешок люцерны – крынку молока,
Поровну поделим – будет нам еда.
Шилова не бойся – я ему вчера
Голову с рогатки подстрелил слегка.
К Юрке Наливайко не ходи – он плох,
Там из-за тарзанки был переполох.
Он с неё сорвался и мордой об забор,
А потом свалился на соседский двор.
Тут ему досталось, кое-как удрал,
Задницу в лохмотья пёс ему порвал.
Асыки не трогай – батька отберёт.
В лянгу поиграешь – спрячешь под порог.
Слушайся бабуську, а иначе я
Буду Дед Мороза* делать из тебя.
…Годы пролетели, словно день прошёл.
Вырос уже хлопчик, вырос и щегол.
Дети, внуки ходят, с ними за столом
Братья вспоминают родительский свой дом:
Улицу Гончарную, домик за углом,
Большой куст сирени прямо под окном,
Узкую веранду, бабуську на крыльце,
Добрую улыбку на её лице…
*Делать Деда Мороза – окунать лицом в манную кашу.
«Жестокая» порка
Однажды брат, повздорив с соседским пацаном – Валькой Шиловым, из рогатки пробил ему голову. Вечером отец Шилова пришёл разбираться с нашим отцом и стал его учить, как надо правильно воспитывать детей. Отец только что вернулся из бани, где по традиции пропустил стаканчик портвейна и был в хорошем настроении. Он успокоил отца Шилова и обещал разобраться с сыном. Пока отец Шилова продолжал во дворе обсуждать с бабуськой проблемы воспитания, наш отец заперся с моим братом в комнате, вытащил из шифоньера широкий офицерский ремень и, приказав сыну кричать во всё горло и просить пощады, стал изо всех сил «лупить» табурет. Мой брат, подыгрывая отцу, орал что есть сил: «Ой, папочка, прости. Ой, больше не буду». А в ответ ему отец, лупцуя табурет, тоже довольно громко приговаривал: «Я тебя научу, щенок, как надо вести себя на улице. Ты у меня попляшешь сейчас, чтоб я за тебя больше не краснел».
Со двора через окно виднелась поднимающаяся и опускающаяся с ремнём рука отца. Отец Шилова бросился к хате, но его остановила бабуська:
– Не вмешивайся, божий чиловик, а то потом ещё хуже будет. Сам же пришёл жаловаться. Так что иди себе с миром.
Бабуська по звукам поняла, что отец достал широкий ремень. От него проку никакого, звук, да и только. Для серьёзной порки у отца был узенький ремень от портупеи, который, со свистом рассекая воздух, действительно порой оставлял на наших задницах вспухшие красные следы.
Муми-тролли
Взрослые