Том обернулся. Он смотрел на мою длинную черную шерстяную накидку, которую я носила не снимая. Эта накидка прямиком из восьмидесятых: длиной ниже колена и с огромным капюшоном. Том улыбнулся мне. Я покраснела прежде, чем успела опустить голову. Слишком поздно. Таким было начало.
Начало сама не знаю, чего именно, но мы с Томом несколько раз пересекались на этой барахолке. Там я бы точно не встретила никого из школы. Приходилось выдерживать подозрительные взгляды месье Бланше, который не слишком-то верил, что подростков вроде нас могут интересовать его потрепанные книги. Он считал, что все подростки, которые шатаются вокруг его прилавка, думают только о том, как бы стащить бутылку растворителя, чтобы потом пойти кайфануть за стадионом. Мне кажется, он понемногу выживал из ума. Я бы, может, и ходила в настоящий книжный магазин, но в радиусе нескольких километров их не существовало, и мне нравилась лавочка месье Бланше, которая как будто сохранилась с прошлого века. Я обожала ее пыльную витрину, деревянные стеллажи, отслужившие свое книги, а еще там жил Уголек, черный кот. Он был таким же старым, как и его хозяин; он частенько устраивался на прилавке и с пренебрежением смотрел на покупателей своими зелеными глазами.
Мы с Томом так часто встречались в книжной лавке, что в конце концов у нас завязался разговор.
Шли мы к этому постепенно, и можно сказать, что сблизились мы на почве книг. Если бы не книги, я бы никогда не осмелилась с ним заговорить. Да и вообще с кем-либо. В то время я была в ужасном состоянии, и книги были моим единственным спасением.
Однажды Том с неловким видом спросил, не против ли я сходить с ним выпить. И к собственному удивлению, я согласилась. Уверена, что я тогда покраснела. Опять. Но Том и сам был пурпурного цвета, так что я несильно смутилась.
Мы уселись на террасе бара с прекрасным видом на бумажную фабрику и ее желтые выбросы и обсудили все книги, которые любили.
Потом он рассказал мне, как однажды его отец ушел из дома не попрощавшись. Он не слишком охотно говорил на эту тему. Я отнеслась с пониманием. Ведь я сама старалась не заглядывать в бездну прошлого. Я сказала Тому, что живу с папой и младшим братом.
– А мама где?
– Погибла, – тихо проговорила я. – Авария.
Том покачал головой, не спрашивая меня о шрамах. Так хорошо я себя давно не чувствовала. На самом деле я была даже счастлива, и это стало для меня открытием.
Когда мы прощались, Том сказал мне:
– Классная у тебя накидка. Такая готическая.
Из его уст это звучало как комплимент. Я набросила на голову капюшон.
– Настоящая Черная Шапочка![2]
На следующий день вся школа знала, что Том пил пиво, я – лимонад и что все, что он говорил, было смешно. И я почувствовала себя частью отвратительной жижи, которая варилась в городском котле.
Мы с Томом обычно встречались в среду после обеда и иногда в субботу. У меня не было мобильного, поэтому мы придумали игру, чтобы связываться друг с другом. Мы