– Здравствуй, Сашенька! – приветливо окликнула она сына своей соседки.
– Здравствуй, Прокофьевна! – оглянувшись, ответил Александр. Ему было приятно увидеть соседку, впрочем, как всякого другого односельчанина. Здесь все чувствовали себя словно родственники.
– Как поживаешь, Саш?
Дежурный вопрос всегда требовал и дежурного ответа.
– Так, живу помаленьку, – ответил Александр.
Разговор бы не продолжился, если бы из дверей стайки не вышла матушка. Она приветливо обратилась к соседке:
– Ну что, Зин, будешь ли нынче кабанчика колоть? Вижу, большой он у тебя да толстый, и жрет, уж не в пользу будет.
– Да заколоть-то уж пора, а некому. Вот может твой Саша мне заколет кабанчика, а я уж ему за это от живота отрежу, да лопатки кусок в придачу отдам? Александр поморщился от неприятной перспективы, но пока еще не отвечал на предложение соседки. Колоть животинку ему, конечно, приходилось, ведь село живет тем, что выращивает на своих подворьях. Но вот резать громадного хряка ему совсем не хотелось.
Матушка почему-то ухватилась за это выгодное предложение соседки и уже почти с уверенностью, что Александр согласится непременно, пообещала:
– Вот порубит Саша дрова, да и зайдет к тебе заколоть твоего Ваську (так завали, пожалуй, всех хряков в деревне).
Александр хотел было возразить, но решил, что не станет огорчать матушку. Видимо, посуленная свеженина была матери нужна, а ослушаться он тоже не захотел.
Александр воткнул топор в чурку и вышел за ворота, где поджидала соседка. Она засуетилась и начала искать в сумке ключ от ворот или калитки. Наконец калитка заскрипела и открылась. Александр вошел в соседский двор вслед за хозяйкой. В углу двора стоял сарай, повернутый своими задними окнами в палисадник матушкиного дома. Сколько помнит себя Александр, из этих окон всегда летели большие зеленые мухи, слышался визг и хрюканье соседских свиней. В глубине Души матушка всегда была обижена на соседку за то, что та построила свой свинарник, не согласовав с соседями таких неприятных последствий.
Спор из-за свинарника был таким застарелым, что Александру даже не хотелось думать о нем. Сейчас надо было посмотреть свинью, которую соседка наметила к убою. Мысль эта была неприятна Александру, но отказывать соседям в помощи в их деревне было не принято.
Хряк был и правда здоровенный. Его огромное рыло повернулось к пришедшим и стало шевелиться, принюхиваясь к запахам, принесенным посетителями. Ничем съестным явно не пахло, поэтому хряк заверещал тонким и надсадным голосом, который, в конце концов, сорвался на разъяренный рев. Хрюканье-рев стало совершенно невыносимым, и Александр выскочил из свинарника, чтобы перевести дух еще и от запахов этого специфического заведения. Соседка вышла за ним и виновато пожаловалась:
– Да,