Глава 4
Навьи – это бесы. Маленькие бесформенные создания, состоящие из густой тьмы, чем-то напоминающей жидкий гудрон, но без запаха. Эдакие смоляные кляксы, которые природа в довесок к аморфному состоянию наградила ещё и жуткими красными глазами. Да-да, их природа породила, причём задолго до того, как друиды переборщили с магическим светом, и для магического равновесия понадобилась дополнительная тьма. Проще говоря, навьи вполне себе беззаботно жили-поживали в ночной темноте ещё до сотворения Прави и Нави, равно как и прочая нечисть – русалки, кикиморы, домовые и так далее. А когда Явь пропиталась светлой магией Прави, навьям стало некомфортно, и они перебрались в созданную природой Навь – там всегда темно, много разной магии, и можно беспрепятственно перемещаться из одного места реальности в другое, покидая уютные объятия тьмы только тогда, когда очень хочется подкрепиться.
Мой любимый демон принёс из Нави эту красноглазую пакость из добрых побуждений – он думал, что я перестану думать о Бусике, если у нас в доме появится более лояльный к магии питомец. Бусик – кот. Нормальный чёрный кот с очень красивыми янтарными бусинками нормальных глаз. А навья – это… Это… Фу это. Склизкая, жуткая, хитрая кака, способная феноменально увеличиваться в размерах, когда имеет намерение напугать потенциальную жертву. Мне такое счастье под боком зачем? И чем я её кормить буду, если конкретно этой навье для поддержания нормального уровня тьмы в организме нужны ночные кошмары? У Лерца такая была – верная, преданная. заботливая. И да, она превращалась в кошку, но гадкая бесовская суть от этого не менялась же. Вдобавок, заметив гримасу недовольства на моём лице, эта коварная гадина буквально прилипла к Михаилу и начала жалобно заглядывать ему в глаза.
– Познакомься, любимая, это Клякса! – радостно сообщил мне демон, оторвал навью от своей белоснежной рубашки и протянул её мне, как кота за шкирку.
Клякса испуганно моргнула, выскользнула из его руки, крупной чёрной каплей шмякнулась на пол и юркнула под диван, откуда сразу же начала недобро таращиться на меня своими красными глазищами. Самое неприятное заключалось в том, что вышвырнуть это недоразумение на улицу, не нарушая сеть защитных формул, я не могла, а сама она через такой слой светлой магии