– Факты таковы, мистер Холмс. Я женат – и женат уже три года. Все это время мы с женой горячо любили друг друга: счастливей супружеской пары и найти трудно. Ни в чем мы ни разу не расходились – ни в слове, ни в деле, ни в мыслях. Но вот с прошлого понедельника между нами вдруг вырос некий барьер: я понял, что в жизни моей супруги и в ее душе есть что-то такое, о чем мне ничего не известно, как ничего не известно о женщине, которая проскользнет мимо на улице. Мы стали чужими, и хотелось бы мне узнать, в чем тут причина.
Прежде чем пойти дальше, должен внушить вам, мистер Холмс, главное: Эффи меня любит. В чем в чем, а в этом пусть ни малейших сомнений у вас не будет. Она любит меня всем сердцем и всей душой, а сейчас еще больше, чем когда-либо. Я это знаю, чувствую. Незачем даже это обсуждать. Мужчина без труда определит, любит его женщина или нет. Однако между нами пролегла некая тайна, и стать прежними мы не сможем, пока она не разъяснится.
– Будьте так любезны, мистер Манро, изложите факты, – довольно нетерпеливо перебил его Холмс.
– Я сообщу вам то, что мне известно о прошлой жизни Эффи. Когда мы встретились, она была вдовой, хотя ей исполнилось-то всего двадцать пять. Звали ее тогда миссис Хеброн. Совсем молодой она уехала в Америку и жила в городе Атланте, где вышла замуж за некоего Хеброна, юриста с хорошей практикой. У них родился ребенок, но потом там вспыхнула эпидемия желтой лихорадки, которая сгубила и мужа, и ребенка. Я собственными глазами видел мужнино свидетельство о смерти. После этого Эффи в Америке сделалось тошно, она вернулась в Англию и поселилась с тетушкой, старой девой, в Пиннере, графство Миддлсекс. Стоит упомянуть, что супруг Эффи не оставил ее без средств: капитал суммой в четыре тысячи пятьсот фунтов был им так удачно размещен, что приносил доход в среднем семь процентов годовых. Когда мы познакомились, Эффи прожила в Пиннере всего полгода; мы полюбили друг друга и через несколько недель заключили брак.
Сам я торгую хмелем, мой доход составляет семь или восемь сотен, так что мы неплохо обеспечены и за восемьдесят фунтов в год снимаем загородный дом в Норбери. Обстановка там совсем деревенская, хотя до города рукой подать. Поблизости от нас – гостиница и два дома; напротив, через поле, – одинокий коттедж, и надо пройти полпути к станции, прежде чем встретишь какое-то жилье. Сезонные дела порой удерживали меня в городе, но летом свободного времени выпадало предостаточно, и тогда счастливее нас с женой было не найти. Повторю, что жили мы с Эффи душа в душу, пока не началась эта треклятая история.
И вот еще о чем я обязан вам сообщить до того, как продолжу рассказ. Едва мы поженились, Эффи перевела все свое состояние на мое имя, хотя я и возражал, понимая, какие трудности могут возникнуть, если мои дела пойдут наперекосяк. Но Эффи на этом настаивала, и я уступил. Ладно, но месяца полтора назад вдруг от нее слышу:
«Джек, когда ты взял мои деньги, то сказал: если тебе они понадобятся, хватит и одного слова».
«Конечно, – ответил я. – Все эти деньги