Эти так называемые первичные эмоции унаследованы от наших далеких предков. Это врожденные чувства – нас не учат их испытывать. Они были и остаются жизненно важными для выживания и существования в окружающем мире, являясь естественной реакцией на события или ситуации: например, выиграв в лотерею, вы ощущаете радость и восторг.
Первичные эмоции близки к рефлексам, они автоматические и универсальные, но обладают разной степенью адаптивности (здесь адаптивность, или адекватность, означает, насколько они здравы и полезны в том или ином контексте). Гнев, к примеру, адаптивен, если побуждает нас защищать невинных или отстаивать свои границы. И он менее адаптивен, если подталкивает к разрушению или нарушению чужих границ. Точно так же страх является функциональной и здравой эмоцией, если отвечает нашим потребностям в безопасности или инициирует состояние готовности действовать (алертности) перед лицом опасности; и он менее адаптивен, если лишает сил перед лицом обстоятельств, не представляющих реальной угрозы: к примеру, панической атаки.
Так что эмоции есть то, что они есть. Не бывает хороших или плохих эмоций. Скорее есть те, что работают, и те, что нет – одни подрывают ваше благополучие (или благополучие других), и это дезадаптивные эмоции; другие помогают жить той жизнью, о которой мы мечтаем, и в целом их можно назвать адаптивными.
У всех эмоций есть одно общее свойство: они подвижны. Они меняются и текут, приходят и уходят. Помните: первичные эмоции – это психологические функции, задачей которых всегда было и есть повышение шансов на выживание. Первичные эмоции проявляются в конкретной ситуации как средство поддержки той или иной функции, вроде временного орудия, а потом исчезают, сыграв свою роль.
Что же такое тогда вторичные эмоции?
Если первичные эмоции проявляются в ответ на события в окружающей среде, то вторичные эмоции возникают как следствие эмоций первичных: это наши реакции на события, порожденные первичными эмоциями. Если первичная эмоция по той или иной причине не способна течь и меняться или, выполнив свою задачу, исчезнуть, мы можем реагировать с помощью вторичных эмоций. Последние не являются врожденными, автоматическими или универсальными. В действительности они зависят от культурных и семейных паттернов, то есть являются социализированными, и им можно обучиться.
Пример первичной эмоции – радость при выигрыше в лотерею. Но бывает, что, испытав вначале подобное чувство, человек ощущает вину за то, что так счастлив: ведь другим не так повезло, а нас всегда учили, что хвастаться плохо. Возможно, этот человек воспитывался в рамках культуры, где все вознаграждается по заслугам, где деньги надо зарабатывать честным трудом в поте лица своего. Поэтому соответствующий нарратив будет выстроен вокруг того факта, что этот успех незаслуженный, порождая чувства смущения и стыда – вторичные эмоции как негативные мысли о себе самом. Первичная эмоция – это радость; вторичная – стыд и вина. Важно, что вторичная эмоция более эластична, добровольна и, по сути, не связана с реальным событием: выигрышем в лотерею.
Не забывайте, что не бывает плохих или хороших эмоций. Но если в семейном или социальном контексте мы имеем дело с первичной эмоцией, говорящей, к примеру, что бояться плохо, то вслед за этим могут проявиться и вторичные эмоции, такие как гнев, грусть или, по иронии, более сильный страх. Если вы воспитывались в семье, где грусть была неприемлема, а к гневу относились терпимее, вы, возможно, никогда не поймете, что за гневом скрывается более фундаментальная первичная эмоция: грусть.
Каждый раз, осуждая первичные эмоции или сопротивляясь естественному их возникновению, мы генерируем вторичные. Мы можем презирать собственный страх. Нас может переполнять счастье или печалить тревожность. Мы можем гневаться на собственный гнев! Сигналы о том, что означают эмоции и как на них реагировать, транслируют нам наши семьи, культурные традиции и непосредственное окружение, а также жизненный опыт. Именно эти установки, а не объективные внешние события, порождают вторичные эмоции.
Муж срывается на жене, когда чувствует себя уязвимым и беспомощным. В его культурной среде мужчине гневаться более приемлемо в социальном отношении, чем плакать или просить помощи. Да, его чувства – страх и уязвимость – естественны, непроизвольны и нормальны… и служат определенной цели. Более того, причина страха – не жена и не что-то непосредственное, а его собственная реакция на первичную эмоцию: страх. Он может сражаться с гневом до бесконечности, но «реальная» проблема в том, что он ощущает уязвимость, однако не дает этому чувству права на существование.
Многие люди не имеют представления, до какой степени их внутренние (интернализированные) установки, предубеждения, верования и когнитивные искажения (байесы) влияют на их эмоциональное состояние. Они просто объясняют все фразой «я так чувствую». Но в основе гнева или обиды может лежать депрессия, а тревожность может быть связана с глубоким ощущением печали, которое мы считаем необходимым прятать, отбрасывать или игнорировать.
Как же можно воспользоваться этими сведениями, чтобы лучше