чтобы не заплевать.
Вроде не бес, мастырит
тот свой облезлый хвост,
этот же все четыре
вывалил на разнос.
Прет из щеки репейник,
сохнет на шее чулок,
сам капитан Копейкин
выдумать лучше б не смог.
Видно, хозяин ушлый,
аж пробирает жуть.
– Любезный, почем тут души?
– Вам с собой завернуть?
Умерших или беглых,
их здесь несчетный край.
Гривенник дай на бедность
и с собой забирай.
Можешь в придачу руины,
стены без потолков,
весь этот город сгинул
где-то в глуши веков.
Но, не смыкая вежды,
шепчет пустынный град:
«Путник, оставь надежды.
Нету пути назад».
Воет голодный ветер,
трупами полон воз,
слышал о речке Лете?
Здесь у нас перевоз.
Пренеприятный обычай
сюда приходить живым…
Тут и проснулся Чичиков,
цел и невредим.
Умно-худощавое слово,
вероятно, придумал Лютер,
оно, как клетка стволовая,
до полудня кажется мудрым,
но настанет время обеда,
и отступит бремя ковида,
и бог знает, куда заедешь,
и чорт знает, кого увидишь.
А закажешь бокальчик просекко
с золотистым стерляжьим наваром,
и навстречу Умберто Эко
за компанию с Бодрийяром.
Господа, а прокинем талию?
Не хотите? Не стоит? Что ж,
ну тогда за мадам Италию
опрокинем пузатый штоф.
А какие щенки в Тоскане!
Перелай! Недожуй! Огрей!
А какие круги в стакане!
Ну-ка, братец, еще налей.
Что за ферт этот герцог Сфорца!
А какой у него салют!
Эх, пропустим еще по порции
за субдительного суперфлю.
Там же этот ваш Савонарола,
тоже был, говорят, мудрец,
убедительно-толстое слово
написал на стене – молодец.
С ним и после обеда не скучно,
расстегни мне, Елдырин, сюртук,
а какие же, право, смушки!
Так и тают, и тают во рту.
Воробьи играют в шашки
прямо посередке лета,
а в Ла Скале строит шашни
кавалеру Виолетта,
и неистово бессмертен,
лобызанный многократно,
коренной маэстро Верди
со своею Травиатой.
Здесь под небом синим-синим
по булыжным тротуарам
некогда бродил Россини
в анораке от Армани.
Полюбил Габбану Дольче,
поженились натурально,
жили праведно, не дольше,
чем дозволено моралью.
Да и как же быть иначе,
если тут морали тучи
на жилетах от «Версаче»
и на пиджаках от «Гуччи»?
Но на что нам эта «Прада»?
И «Шанель» нам не указка,
коль