Поначалу он взялся рассматривать стены, но это быстро наскучило: все свободное пространство было занято иконами – старыми, новыми, большими, маленькими, написанными на выгнутых и треснувших от времени досках и напечатанными в типографии. Их количество здесь явно перевалило за сотню. Сашка, считавший себя ценителем современной живописи, чувствовал себя несколько не уютно под прицелом иконописных глаз.
На небольшом столе, занимавшем значительную часть комнаты, стоял заварной чайник с отколотой ручкой, стеклянная банка из-под кабачковой икры, исполнявшая функцию сахарницы и древний радиоприёмник «ВЭФ» с выдвинутой под самый потолок антенной. Сам стол был накрыт сложённой вчетверо затертой простыней и куском парниковой полиэтиленовой пленки, что в совокупности являло собой скатерть.
Чувствуя себя не в своей тарелке, Сашка рефлекторно нажал кнопку «Вкл.» и приёмник неожиданно чисто и громко огласил келью знакомым с детства голосом всероссийской любимицы: «Ах Арлекино, Арлекино! Нужно быть смешным для всех! Арлекино, Арлекино, есть одна награда – смех».
Неожиданно появившаяся из-за Сашкиной спины рука в широченном рукаве тотчас нажала кнопку «Выкл».
– Не люблю я эту песню. У меня с ней очень неприятное воспоминание связано. – отец Серапион говорил немного уставшим низким голосом. К его способности беззвучно появляться, не смотря на почти двухметровый рост и «косую сажень», Сашка привыкнуть не мог. Его это и удивляло и немного пугало.
Впервые Сашка попал в гости к Серапиону два года назад совершенно случайно.
Февральский автостоп из Киева в Питер оказался крайне неудачным. Начать с того, что он проснулся в неизвестное время суток (окна были вечно зашторены) от того, что на кухне, где он спал, громко ссорилась интернациональная пара, составленная из американца – джазового саксофониста Роберта, которого почему-то все звали Бертой и его girl-friend – минской художницы Олеси. При этом Берта периодически вставлял в свою мягкую английскую речь жесткие русские слова, а Олесин русско-белорусско—украинский суржик постоянно прерывался родным для Роберта fuckin’ shit’ом. Но поразило Сашку (или Алекса, как его знали местные жители), не речевые обороты, а предмет спора: Олеся пыталась вручить Берте подарок на 23 февраля – день Советской Армии и Военно—Морского Флота. Берта же возмущённо отказывался, мотивируя тем что его отец – кадровый офицер ВВС США – воевал с «именинницей» в Корее и Вьетнаме, и даже был сбит, а кроме того сам подарок – ярко красные мужские носки – «fuckin’ ugly thing».
Произведя нехитрые подсчеты, Алекс пришёл к выводу, что зависает в «нехорошей квартире» около трёх недель, а жизнь коротка, надо много успеть и т.д.
Почувствовав необходимость двигаться вперёд, Сашка встал, набросил поверх чёрной бархатной куртки кожаный плащ, натянул ковбойские сапоги и вышел на морозную киевскую улицу. Как выяснилось в 3 часа ночи.
Пройдя по гулкому асфальту несколько километров, он обнаружил одиноко стоящую на обочине широкого проспекта машину Державной Автоинспекции и постучался в окно водительской двери. За рулем заведённых «жигулей» 8й модели спал, уткнувшись лицом в руль, нетрезвый пожилой инспектор. Стекло немного опустилось:
– Тобi чого?
– Подскажи, бать, как на трассу выйти в сторону Чернигова?
– Ну так и сiдай. Менi теж треба до Чернигова. Додому.
Но это был первый и последний удачный стоп в тот раз. В последующие двое суток Сашка прошёл пешком около 70 км по Белоруси, сменил десяток разнообразных транспортных средств, в основном старых легковых автомобилей. Две дальнобойные фуры, шедшие в Питер, застряли на госграницах: одна на украинско-белорусской, другая на белорусско—российской (была такая в те времена). В конце концов где-то на Псковщине его подобрал новенький чёрный «Джип Гранд Чироки» с двумя неразговорчивыми персонажами на передних сидениях. На все вопросы они отвечали кивком головы или никак. Проехав около часа в абсолютной тишине, водитель кивнул пассажиру, а тот повернулся к дремлющему на заднем сидении Сашке и сказал:
– Сейчас поможешь копать, а потом мы тебя отпустим.
– В смысле?
Сашку поразила страшная догадка, он обернулся, заглянул в багажник и увидел там что-то большое, упакованное в перетянутый скотчем зелёный туристический спальный мешок, лом и две перепачканные землёй лопаты: совковую и штыковую. Род деятельности «ритуальных агентов» не оставлял сомнений. Дождавшись, когда «Джип» свернет с асфальта, и с черепашьей скоростью начнёт переваливаться по лесовозным колеям, Сашка распахнул дверь и выпрыгнул в сугроб. Упал, тотчас вскочил на ноги и ломанулся в лес не разбирая дороги. Он услышал, как автомобиль остановился, кто-то забористо выругался, заднюю дверь захлопнули и поехали дальше.
Когда уровень адреналина начал опускаться, Сашка обнаружил, что забрёл довольно далеко.