На атомы Вселенная крошится,
Все связи рвутся, все в куски дробится,
Основы расшатались, и сейчас
Все стало относительно для нас.
Иван замолчал и вопросительно посмотрел на Василису. Та наморщила лоб, подумала и спросила:
– Кажется, это Джон Дон?..
– Правильно. А когда он родился?
– Ну, не помню… Возможно, в восемнадцатом веке. Хотя нет, в девятнадцатом.
– В шестнадцатом, – поправил Иван. – И если уж тогда для них многое стало относительным, что о нас сейчас скажешь? Вот я вам говорю, что жизнь сейчас такая, понимаете?..
– Да, понимаю, – благосклонно согласилась Василиса. – Жизнь сейчас именно такая.
В глазах молодой женщины снова – уже в который раз! – промелькнуло неведомое ни Ивану, ни кому бы то не было из селян странное сонное выражение. Но на этот раз оно быстро ушло и сразу же за ним, вспыхнуло совсем другое, прямо противоположенное первому и похожее на отражение в зрачках либо мрачного, ночного костра, либо восходящего и сияющего солнца.
«Да что же это с ней происходит-то?!.. – с новым, каким-то уж совсем запредельным удивлением, подумал Иван. – Словно долго-долго спала и наконец проснулась!..»
Работящая, добродушная и удивительно красивая Василиса никогда не доставляла проблем селянам. Она много работала сама, давала заработать другим и ее милая улыбка – черт бы все побрал! – вдохновляла людей если не на эпические подвиги, то уж точно на бытовой героизм. А что будет теперь?!..
«Замуж ей надо, – немного успокоившись, подумал Иван. – Срочно замуж!.. А там пусть муж с ее проблемами разбирается. А у меня что, своих дел нет?!..»
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Сашка Бобров никогда не был вором. Даже в детстве, когда юное, подрастающее поколение всегда готово поставить под вопрос принадлежность той или иной собственности – в классическом виде это частенько выглядит как похищение яблок из чужого сада – Сашка сторонился воровства. У мальчика был сильный, подвижный и веселый характер, начисто лишенный болезненного стремления к самоутверждению. Он никогда не избегал общения с ровесниками и одинаково дружил со всеми – и с сильными лидерами, и со слабыми членами мальчишеских группировок, оказавшимися на их задворках. Его независимый и веселый нрав, в сочетании с врожденной физической силой, дарили ему главное – свободу. Впрочем, сам Сашка никогда не задумывался о том, какой он. Его детство и юность были солнечными как майские погожие дни.
Городская окраина, где родился Сашка, была немножко похожа на деревню. Частные дома, из которых состоял прилепившийся к городу поселок, построили рабочие большого авиазавода сразу после войны. Этот огромный, полудеревенский мир, полный тайных мальчишеских троп и укромных местечек, был идеален для игры в «прятки» или «войну». Сразу за поселком, ограничивая его бурный рост, начинался крутобокий лог, а за ним колосилось пшеничное поле. Через желтое море пшеницы шла дорога к озеру. Этот мир был чуть другим, отличным