Лошади резво тронулись с места, обдав форменные темно-зеленного сукна брюки Блудова грязью. Алексей Алексеевич неспешно отряхнулся, слегка поклонился Ольге. Бубнова кивнула в ответ, не поднимая глаз.
– Ты что ли Ермилка? – обратился следователь к мальчишке.
– Ермил Афанасьевич, – поправил тот Блудова с достоинством.
– Извините, сударь. Хотел бы с вами переговорить с глазу на глаз.
– Идемте, сударь. – Ермилка указал рукой на дверь, приглашая войти, будто это он был хозяин кабака.
– Архип Демьянович, голубчик, – обратился Блудов к фельдфебелю, – возьмите пару людишек в свидетели, из грамотных, и опишите место преступления, я пока побеседую с… Ермилом Афанасьевичем и подойду.
– Слушаюсь, ваше благородие.
В трактире стоял запах кислой капусты и мышей. А так же почему-то пахло лампадой, словно здесь уже побывал поп.
Сели за стол под образом Николая Чудотворца. Набожный кабатчик развесил лики святых по всем стенам, как в церкви. Только это были не иконы, а вырезанные из журналов изображения блаженных и благочестивых праведников. В кабак нередко наведывался настоятель местного храма Всех святых отец Еремей, тряс пегой, клокастой бородой, возмущался: « Ты что тут устроил, нечестивец? Людям предписано в церквах святым поклоняться, а не в злачном, порочном месте». «Бог всегда должен быть в сердце человеческом», – парировал Бубнов и подносил священнику чарку. Тот, осенив себя крестным знамением, отвернувшись от журнальных вырезок, принимал крепкое хлебное вино.
– Ну, рассказывайте, Ермил Афанасьевич, что вчера здесь произошло между целовальником Бубновым и торговцем Любезновым. Так как вы уже взрослый человек, должен вас предупредить, что вы несете полную ответственность перед законом за сказанные вами слова.
Ермилка ответил, что готов крест целовать на том, что скажет и поведал следователю следующее…
Намедни
– Ну и прохвост же ты, Серафим, – вздыхал целовальник Никодим Савельевич Бубнов, тщательно вытирая вышитым петухами рушником фужоры, просматривая их на свет. Слова адресовались торговцу Серафиму Любезному, высокому парню лет 25-ти, с длинными как у студентов прошлого века волосами. Он поставлял трактирщику вино и пиво. Любезнов только что поднялся по лестнице из подсобки трактира, куда по стропилам закатил несколько бочонков с «зельем».
– Как тебе только не совестно такую дрянь мне приволакивать, а еще Серафимус, огненный ангел, – продолжал укорять торговца Бубнов. – Тьфу!
– Напрасно вы меня ругаете, Никодим Савельевич, – ответил парень. – Вы же знаете, какое нынче время: мужики на войне, одни «золотые люди» да бездельники сплавщики в уезде остались. Теперь бабы зелье из браги варят. А из чего брага? Из всякой дряни: гнилая картошка и прелая бушма.