С тех пор слово «канкан» для нашей компании стало обозначать не кафешантанный танец, а что-то вроде «Шухер!» Как только мы замечали, что кто-то из нас собрался преступить кодекс чести (например, наябедничать на ближнего), мы кричали ему: «Эй, канкан!»
К подготовке концертной программы к 8-му марта мы приступили чуть ли не на следующий день после того, как дали концерт, посвященный 23 февраля. Мы впятером еще были заряжены праздничной атмосферой, восторгами публики и горели желанием удивлять ее вновь и вновь.
Самодеятельностью у нас командовал уролог дядя Валя Грядкин. Помогала ему наша диет-сестра тетя Таня. Говорили, что до того, как стать диет-сестрой, тетя Таня была балериной. Почти настоящей. Почти – в том смысле, что не прыгала в пуантах и белой пачке на сцене Большого, а танцевала в каком-то народном ансамбле. Осанка диет-сестры и хорошая выворотность длинных ног, которые тетя Таня всегда ставила в правильную третью позицию, наглядно доказывали, что так оно и было.
Не знаю, какой фатум заставил тетю Таню оставить сцену в пользу выписывания диет-столов больным, но к хореографии она относилась трепетно до слез. Даже из нас создала мини-балетную школу, несмотря на то, что мы пятеро были мало того, что разных полов, так еще и разного возраста, роста и веса.
Наш балетный кружок просуществовал недолго, но успел дважды сорвать овации и довести зрительскую аудиторию до искренних рыданий – от смеха.
В День Защитника Отечества мы порадовали публику танцем маленьких лебедей.
Лебеди из нас пятерых вышли разнокалиберные, разного роста и комплекции, а четверо еще и мужского пола. Мы пытались завлечь затеей дяди Колиного Артура, но гордый ассирийский парень наотрез отказался фигурировать в белой пачке из медицинской марли.
Зато Сережка с Сашкой и Макс с Лешкой отнеслись к постановке серьезно. И честно ходили на примерки балетных пачек, которые шила нам Раечка из прачечной – кастелянша из местных, переименованная нашими в Раю из Рои.
Тетя Таня репетировала с нами через день у себя в квартире. Мне нравилось, как она вставала прямо, вытягиваясь, как струна, закуривала и начинала на нас покрикивать. Нечто подобное я видела в кино про настоящих балетмейстеров.
Иногда на наши репетиции заглядывал дядя Валя Грядкин. Тогда тетя Таня заметно оживлялась и предлагала дяде Вале веселящей газировки. Он не отказывался, вальяжно устраивался в кресле с бокалом и следил за прогонами, закусывая фруктами, орешками и сладостями из дико модной тогда трехъярусной серебряной конфетницы (мы все закупились подобными в магазинчике на мейдан-е-Фирдоуси).
Все пять лебедей тоже жадно косились на конфетницу, но никогда не просили угощения, ведь тетя Таня заметила как-то, что балетные должны держать форму, а не налегать на сладости. Наш хореограф поведала, что Майя Плисецкая начинала день с чашки какао и двух крутых яиц. С того момента я довела маму требованиями