Старик помнил каждую излучину родного берега, хоть и не бывал там, на озере, уже много, много лет. Даже теперь, совсем ослепшим, он мог бы найти тропу, ведущую к заветным, рыбным местам. Мог бы показать укромное место, где лучше всего, удобнее всего караулить тюленей. А какой у них вкусный жир, очень вкусный и питательный. Если один раз поесть тюлений жир, можно не заботиться о еде целых три дня, или даже четыре.
Что-то часто он думает о еде.
– Может быть, меня сегодня не кормили? – Он наморщил лоб, и без того изборожденный морщинами, и стал вспоминать, – чем его кормили утром. – Да, кажется, что-то пил, тёплое. Да, пил. Отвар из корней, которые ещё прошлым летом отыскивала и высушивала старшая невестка. – Отвар действительно был приятный на вкус, но сытость после него не приходила. Нет, не приходила сытость, даже наоборот, желудок сводило коликами, острее чувствовался голод.
– Хоть бы небольшой кусок лепёшки, или несколько кусочков юколы.
Он помнит, помнит, как сытно жила их семья, когда он набрал силу и стал настоящим, большим охотником. Он стал таким большим охотником, что с ними стали кочевать еще две, а потом ещё две семьи. И все его слушали. Все знали, если так решил Мэмыл, нужно делать именно так, чтобы не голодать холодной и бесконечно долгой зимой. Он знал, куда надо кочевать, знал, где и в какое время нужно появиться, чтобы запастись на всю зиму юколой, знал, где добыть зверя и как сохранить мясо, как уберечь его от настырных росомах, волков, вездесущих, пронырливых песцов. Он всё знал. Он был крепким, сильным и умелым охотником.
Но были и плохие отметины в его памяти, были. Он помнит, как поддался на уговоры младшего брата и не начал вовремя осеннюю кочёвку в долину высоких деревьев.
В тот год, год жирной рыбы, по Вэлкану, – родной реке их рода, рыба поднималась на нерест очень поздно. Совсем поздно, перед самым ледоставом. Но рыбы было очень много, она шла сплошным валом и днём и ночью. И днём и ночью. Легко ловить рыбу, когда её так много. Но людям стало казаться, что теперь так будет всегда. И они позволили реке обмануть себя, – ход рыбы закончился в один день. Ещё только начали готовить вешала, чтобы сушить юколу, ещё только радовались обилию рыбы, беззаботно наполняли котлы и сытно ели, а она вдруг закончилась. В реке не было видно ни одного буруна, который поднимается от движения больших рыбин. Всё закончилось так внезапно, что люди не могли поверить и стояли на берегу в полной растерянности. И эта растерянность переросла в то, что они стали винить друг друга в случившемся, в подступившей близко беде.
Мужчины кинулись на икромётные плёсы и стали торопливо вылавливать там уже отнерестившихся рыбин, но такие рыбы были пригодны лишь для корма собак. Да и собаки от такой еды