– Вы, молодой человек, в юности явно зачитывали до дыр папашу Хэма, не правда ли? И отсюда ваши отчаянные фантазии. Это всего лишь старый добрый рассол.
– Мне уже стыдно за свой снобизм. Сэр, оставьте полчекушечки, милости ради, – кривляясь, жалобно проблеял я.
Альберт с улыбкой протянул мне высокий стакан, который был уже наполнен живительной влагой – настоящим русским рассолом. Стакан был одет в серебряный подстаканник в виде черепа, в глазницах которого сияли весьма крупные рубины. И сразу я вспомнил весь наш вчерашний разговор. На фоне этих воспоминаний моё настроение стало портиться.
А история, рассказанная Альбертом, хозяином огромного особняка на Волге, была такова:
«Я тогда собирал материал для одной статьи, которая позволила бы мне претендовать на грант крупного фонда. Была слякотная осень, и я копался в архивах красивого монастыря иезуитов, расположенного в испанской Саламанке. Доступ к архивам мне обеспечил мой приятель, служивший аж в Ватикане. Уже вторую неделю я по крохам собирал материал о хозяйстве и быте дворян Средневековья. Но вдруг я наткнулся на изрядно пожелтевший от времени толстый конверт с обгрызенными углами. Конверт был увесист и запечатан почти рассыпавшимся сургучом со следами нечитаемой монограммы. На конверте с трудом можно было разобрать надпись на староиспанском языке, свидетельствующую о том, что внутри содержатся материалы судебного дела о весьма странном преступлении. Записи датировались 1643 годом, периодом правления Филиппа IV, недавно взошедшего на престол. Этот период стал продолжением чёрной полосы в истории Испании. Непосильное бремя одного из главных игроков мировой истории привело Испанию к финансовому банкротству и утрате многих колоний и территорий.
Непродуманная политика официального фаворита короля, графа-герцога де Оливареса, привела Испанию к длительному периоду экономической и политической стагнации. В Испании того периода усиливались центробежные процессы на фоне роста влияния местного дворянства. Король и правительство вело отчаянную схватку с историей за единство и могущество Испании. А католическая церковь стремилась искоренить всяческие намёки на ересь и свободомыслие.
А пасха-то пролетела!
Так думал о Пасхе и девичьей молодости мой любимый поэт Луис де Гонгора-и-Арготе2. Согласитесь, прекрасный слог, не правда ли, Вики?
Воцарилась тишина. Казалось, что замолчали даже все посетители в кафе, поддавшись очарованию и музыке стиха, который блестяще исполнил Саша на хорошем испанском. Это поэт, которого ненавидел Лопе де Вега и Франсиско Кеведо, но обожал Сервантес. Он не оставлял равнодушными своих читателей и слушателей.
Вчитываясь в документы папки, я ознакомился с удивительнейшей историей одного знатного