О Лаврентии больше ничего не известно. Можно только добавить, что участники поставления в игумены должны были знать поставляемого. Однако о Николае дошло до нас больше сведений, чем о Лаврентии. Во-первых, он был грек. А то, что он был образованный, можно судить по тому, что «епископ должен был обладать образованностью, так как становился лицом высокого ранга, сановником, вхожим к боярам и князьям». Во-вторых, если Николай не обладал знатностью, то, по крайней мере, – богатством. В то время практиковалось завезенное из Греции установление: платить значительные ставленые пошлины поставляющему, то есть митрополиту (Карташев, 1993. С. 187), если он сам ставил епископа, а не князь и люди избирали его, посылая затем на утверждение к митрополиту (Макарий, 1995. С. 398). Сохранившиеся сведения дают нам первый тип ситуации: Николай в 1183 г. был поставлен митрополитом Никифором в громадную Ростовскую епархию епископом «на мзде». В таком случае, был, видимо, близок к Никифору, который тоже был грек и не стал подвергать Николая риску «избрания». Однако великий князь Владимирский и Суздальский Всеволод Юрьевич воспротивился и сказал: «Не избирали его люди земли нашей». – Никифор с большой неохотой уступил требованиям Всеволода, которые поддержал и великий князь Киевский Святослав. Николай был отозван и находился в Киеве, когда был призван участвовать в поставлении Василия: оказался под рукой, имея святительский чин епископа. И знал Василия. А в 1184 г., после смерти епископа Полоцкого Дионисия, он был возведен на полоцкую кафедру.
Неприязнь Всеволода и его людей к Николаю летописец запечатлел с доброй старой выразительностью: «наскакал на святительский чин на мзде». Однако это выглядит не главным аргументом против Николая. Более важным обстоятельством Всеволод, скорей всего, считал личные качества Николая, так как просил митрополита Никифора, чтобы вместо него поставлен был «смиренный игумен Спасского монастыря на Берестове Лука». Смирением Николай, следовательно, не обладал. Поэтому ростовский летописец, проявляя обычную сдержанность, однако с заметным удовлетворением отзывается о Луке, антиподом которого был Николай, что Лука был «молчалив… ласков ко всякому… смирен и кроток… пас словесные овцы, как добрый пастырь… победил мирскую похоть и дьявола, укрепляясь оружием крестным» (Макарий, 1995. С. 299).
В изложенном ранее Послании Кирилл требовал от Василия таких же качеств, которыми не обладал, как мы видим, и «друг» Василия – Никола Гречин, – хотя в поведении того и другого относительно «чина» была существенная разница. Если о Николае упомянутый летописец говорит, что «несть бо достойно наскакати на святительский чин на мзде, но егоже (которого) Бог позовет и Святая Богородица, князь восхощет и людье» (Макарий, 1995. С. 398), то Василия, как мы знаем, Богородица позвала и монахи пожелали.
Комплекс аналитических действий, примененный нами, позволяет упомянуть о том, что к моменту поставления в игумены Василий был вдовцом: белоризец, священник