Клиффертон многозначительно покашлял, и я снова перевела глаза в книгу.
Если что-то не случится в ближайшее время, я умру со скуки. Даже для университета мне сейчас много делать не приходилось, поскольку семестр официально закончился, а на зимние каникулы мы не получили никаких заданий – конечно, разве же слабый женский дух выдержит дополнительную нагрузку? Осторожно, сарказм!
Клиффертон вышел из комнаты вместе с Сисси, и я опустила книгу, но тут же снова поднесла ее к глазам, так как вошла сама моя благодетельница, мисс Брэндон-Уэлдерсон.
Пребывала она, по-видимому, в распрекрасном настроении. Она величаво прошествовала по комнате, наверное, искала своего дворецкого. Ее волосы были уложены в высокую прическу, а каждое волокно платья цвета морской волны переливалось, как перо павлина.
Если кто и мог носить подобное, то только она. Ей было слегка за тридцать, но никому и в голову не пришло бы назвать ее старой девой. Она не собиралась выходить замуж, не позволяла ни одному мужчине собой командовать и не намеревалась носить приглушенные цвета, как это было заведено в светском обществе.
Она была абсолютно свободной женщиной, насколько это, конечно, возможно, и я восхищалась ею за это. Может, она обладала и не самым чутким характером, но, без сомнения, привлекала окружающих своей особой манерой общения. Она стремилась быть услышанной и утвердиться в мире, где правили мужчины. Это делало ее прекрасным образцом для подражания.
Я знаю, что никогда не стану такой, как она, мы расходимся во мнениях по многим вопросам. Ее путь – образование, а я хочу связать дальнейшую жизнь с политикой.
Но если мне в ближайшем будущем удастся побороться за права женщин так, как это делает она, для меня это будет лучшей наградой.
Улыбка исчезла с лица мисс Брэндон-Уэлдерсон, когда она заметила меня у окна. Она строго поджала губы, однако во взгляде уже не читалось холодности, как два дня назад.
Она сердилась на меня. И имела на это полное право. По крайней мере, с ее точки зрения.
Сначала я подумала, что причиной этому было мое слишком позднее возвращение домой. Когда полицейские зафиксировали все факты и пообещали нам с Джейми разобраться в этом деле, обратно до Парк-стрит я добиралась в кэбе.
Мисс Брэндон-Уэлдерсон, конечно, очень рассердилась. Однако после ее гневной обличительной проповеди, в процессе которой ее глаза покраснели, а волосы растрепались, я поняла, что злится она вовсе не поэтому.
Оказывается, когда я с Джейми поехала в Ист-Энд, в особняк в Вест-Энде прибыл посыльный от мистера Рида, который передал мисс Брэндон-Уэлдерсон небольшую коробку. В ней лежала пара моих ржаво-красных перчаток из козьей шерсти и записка от заведующего библиотекой, в которой он написал все, что обо мне думает, и требовал, чтобы я у него больше не появлялась. Я, похоже, обронила их во время нашей стычки.
Ух, как же подло было с его стороны послать