– Я очень рада, что вы решили почтить меня своим присутствием, но я устала и хочу спать, – нарушаю сгустившуюся тишину и принимаю попытку шагнуть в сторону, но резкая хватка на затылке возвращает меня в воронку синих глаз, а точнее на их дно, закрывая просвет плотным слоем ила.
– Ты не ответила на мой вопрос. – Мирон перемещает взгляд на мою шею и только когда я вижу, как он прищуривается, осознаю, что именно он видит. – Тебе понравилось?
Тяжело сглатываю, ощущая, как горячий румянец поднимается к моему лицу, но молчу.
– Давай я тебе напомню, если вдруг ты забыла, – Мирон оттягивает мою голову назад, прежде чем резко приникает к шее и всасывает кожу так сильно, что острая боль ударяет горячей молнией прямо мне в промежность. О, нет, до такого Антон точно не дотягивает, по крайней мере, мой пульсирующий клитор сходит с ума, будто я впервые узнаю о его существовании, в то время как жадный рот по новой присасывается к шее и кусает, сбивая напрочь все дыхание. – Тебе нравится? Или с ним было лучше? – приглушенно рычит мне на ухо и сильнее сжимает мои волосы, рывком направляя меня в сторону ванной. А я едва не спотыкаюсь о порог, перед тем как снова ощущаю хватку на затылке, а после замерзшее тело омывает теплым, даже горячим потоком воды.
Я даже не сразу нахожусь с ответом, с минуту рвано хватая воздух, пока озноб сменяется колючим жаром. Но стоит мне увидеть возвышающегося надо мной Мирона, как паника по новой бьет ключом. Находиться с ним наедине, а тем более в душе весьма опрометчиво, особенно когда через мгновение пуговица на моих джинсах со звоном расстегивается.
– Отвали! – изо всех сил пытаюсь вырваться, пока он сдирает с онемевших ног промокшие джинсы и, взбесившись от моего сопротивления, с рычанием направляет душ прямо на меня. – Не… Ненавижу, – выкрикиваю сквозь кашель. – Ненавижу!
Изворачиваюсь и влепляю ему пощечину, но мне мало, ладонь зудит, требуя еще, и я снова делаю это, хлестаю по лицу и плечам, пока меня не впечатывают лопатками в стену. Вот же… Глотаю стон боли и на мгновение замираю, не в силах справиться со сбитым дыханием.
– Дрянь! – рычит прямо в губы и обхватывает пятерней за горло. – Никто, слышишь! Никто не имеет права прикасаться к тебе, ты моя! Уяснила? Я заплатил за тебя! Я спас твою шкуру! Я! – сдавленно цедит он, царапая мне щеку жесткой щетиной, а потом задирает мои руки над головой. – Никому не отдам! – предупреждает, клеймя мучительной близостью и прожигая яростным взглядом в самые глубины сердца, а в доказательство припечатывает меня своим каменным телом в холодный кафель.
– В таком случае, – нервно облизываю губы, – лучше бы я сдохла!
– Дура! – выдыхает с какой-то горечью и кусает мою нижнюю губу до звонкого стона, который сразу же проглатывает жадным ртом, впившись в мой. – Сдохла бы, если не я, – заявляет с пугающей хрипотцой в голосе, сильнее сжимая мое дрожащее тело грубыми руками, а потом рывком избавляет меня от промокшего